Памятник детям Беслана (Monumento ai bambini di Beslan) - монумент, напоминающий о трагических днях сентября 2004 года, когда несколько десятков террористов, не имеющих национальности, захватили в заложники детей, их родителей и учителей школы номер 1 северо-осетинского города Беслан, пришедших 1 сентября 2004 года на торжественную линейку, посвященную началу нового учебного года.
https://www.turizm.ru/san_marino/san_marino/places/pamyatnik...
❤️Пуля, попавшая под левое ухо, снесла полковнику Вячеславу Бочарову почти половину черепа. Врачи собирали его лицо буквально по кусочкам, использовав для этого кожу и кость левой руки.
И всё же он выжил – офицер, который первым ворвался в захваченную школу в Беслане и уничтожил нескольких террористов. Еще он успел эвакуировать из спортзала в безопасное место более десяти детей и женщин. А после – пропал! Имя полковника появилось в скорбном списке 11 офицеров, которые погибли в схватке с боевиками.
Но опознать Вячеслава Бочарова ни в одном из погибших тоже не могли, и он стал числиться пропавшим без вести. Лишь несколько дней спустя он пришел в сознание и написал свое имя врачам. «Месяца два я не мог говорить, мне просто нечем было говорить. Верхнюю челюсть оторвало, небо оторвало, нос свернуло, глаза контузило. Врачи не верили, что я выживу». За мужество и героизм Вячеслав Бочаров удостоен звания Героя Российской Федерации. источник https://t.me/asadasa90/2482
UPD: Активно веду Телеграмм канал по этой тематике!
3 сентября 2004 года, во время спасения заложников в школе №1 города Беслан погибли 10 сотрудников ЦСН ФСБ России. Это были самые большие единоразовые потери Центра.
10 сотрудников в звании от прапорщика до подполковника.
1. Подполковник Дмитрий Александрович Разумовский, «Вымпел». Посмертно удостоен звания Героя России.
2. Подполковник Олег Геннадьевич Ильин, «Вымпел». Посмертно удостоен звания Героя России.
3. Майор Александр Валентинович Перов, «Альфа». Посмертно удостоен звания Героя России.
4. Майор Вячеслав Владимирович Маляров, «Альфа». Посмертно награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени с мечами.
5. Майор Роман Юрьевич Катасонов, «Вымпел». Посмертно награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени с мечами.
6. Майор Михаил Борисович Кузнецов, «Вымпел». Посмертно награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени с мечами.
7. Майор Андрей Витальевич Велько, «Вымпел». Посмертно награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени с мечами.
8. Лейтенант Андрей Алексеевич Туркин, «Вымпел». Посмертно удостоен звания Героя России.
9. Прапорщик Денис Евгеньевич Пудовкин, «Вымпел». Посмертно награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени с мечами.
10. Прапорщик Олег Вячеславович Лоськов, «Альфа». Посмертно награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени с мечами.
Так же более 50 сотрудников Центра получили ранения различной степени тяжести, в том числе тяжелые.
Сегодня был Беслан. И завтра. И послезавтра будет.
1-3 сентября 2004 года, возможно, самые жуткие дни в истории современной России. Беслан, школа, теракт, погибшие дети… Об этом очень больно вспоминать. Но и забывать – нельзя.
Так получилось, что недавно я был во Владикавказе на съемках передачи: «О, спорт! Ты жив?». В процессе работы Фердинанд Кибизов, один из тренеров сборной России по конному спорту, рассуждая о самых перспективных спортсменах страны, кивнул на Алана Кусова. И грустно добавил, что он был в той самой школе.
Я не был уверен, что с этим стоит подходить, но после тренировки все-таки узнал у Алана, готов ли он пообщаться. Он улыбнулся и согласился. Тем же вечером мы встретились.
Это был один из самых тяжелых разговоров в моей жизни. По ходу беседы то мурашки бежали, то слезы накатывали.
Особенно удивительно было принимать, что эту ужасную историю рассказывает улыбчивый, оптимистичный и очень добрый парень.
– Я помню все, – начал Алан. – Переходил из четвертого класса в пятый. В тот день почему-то жутко не хотелось идти в школу. Даже маму уговаривал. И знаки были. Например, почему-то автобус не пришел. Мама сказала, что у нас новый классный руководитель – и поэтому все равно надо быть. Пытались вызвать такси, но линия была все время занята. Хотели уже возвращаться домой, да увидели, что сосед выезжает на машине со своего двора. Он и подвез.
Все было как обычно – линейка, музыка. Несут девочку с колокольчиком.
Вдруг пробегают несколько старшеклассников, что-то кричат. А музыка играет, ничего не слышно. Потом видим – за ними бегут с автоматами. Никто ничего понять не может.
С другой стороны подъезжает машина – и оттуда тоже выскакивают эти, с автоматами. Кто-то выстрелил вверх, началась паника. Все рванули в сторону школы.
Я же сделал шаг влево – и в сторону выхода. Уже добежал. В безопасности. И вспоминаю: «Мама»… Помчался обратно. Пришлось разбивать окно локтями, чтобы залезть внутрь.
– Почему все ринулись в школу, а не от нее?
– Думали, там безопаснее. Кто же знал, что у этих уже было заготовлено оружие под полами…
– Ты залез в школу, что дальше?
– Сначала эти сами не понимали, что делать. Людей было больше 2000, и они не ожидали такого количества. В итоге всех загнали в спортзал.
Когда суета прошла, они начали выносить бомбы. Такие прозрачные квадраты, а внутри всякие гайки, болтики, винтики. В это время мамы искали детей, братья – сестер – все оказались раскиданы, и тогда самым важным казалось быть рядом. В итоге мама меня нашла. Предложила сесть в одном месте, но мне почему-то там не нравилось. Благо, уговорил ее перейти на другую сторону – к окну.
– Благо?
– Туда, где она хотела сесть, потом прилетел снаряд из танка. Если будешь в спортзале – все поймешь. Там есть дырка в стене. То самое место. И в радиусе 5 м от нее никого не собрали...
– Ты все время сидел с мамой?
– В первый день можно было почти все. Я ходил по школе. Считал их, пытался запомнить лица. Не знаю зачем. Большая часть была без масок. Только четверо главных их не снимали. И знаешь, что важно? Потом говорили, будто эти были только из одной нации. Нет! Там разные были. И даже двое из тех, кто закончил нашу школу. У них был план здания, они участвовали в ремонте.
– Разговаривал с террористами?
– Да.
– Как они отвечали тебе на вопрос: «Зачем?»
– Я спрашивал у одного, почему именно школа. Он говорил, что так требования выполнят на 100 процентов в любой точке мира. А оно в итоге вон как получилось...
Хотя, знаешь, первый день-полтора все было очень спокойно. Они вели себя адекватно и говорили, что скоро нас освободят – как только требования выполнят. «Путин только увидит, что здесь дети – и на все пойдет». Нам это спокойствие тоже передавалось.
– Но потом стало понятно, что выполнять их требования не спешат.
– И на второй день они с каждым часом становились все агрессивнее. Стали выяснять что-то между собой. Там были две шахидки. Они еще в первый день начали ругаться и говорить, что пришли сюда не для того, чтобы убивать детей – сами матери. В итоге в какой-то момент ушли в другой кабинет и там взорвали себя.
– Чтобы не убивать детей?
– Да. Сначала никто не понял, что за шум. Потом вышел один из этих и объяснил: «У нас там одна хлопушка взорвалась»…
На второй день напряжение стало расти. Никого не били, если об этом. Но перестали давать воду. Рядом сидела девочка из второго класса. «Дяденька, можно попить воды?». А он начал раскидывать бутылки. Все смотрели друг на друга, не понимали. «Ссыте – и пейте».
Не представляешь, какая там была духота. Очень много людей, воздуха катастрофически не хватало. Он оставался только в самом низу. Сидишь – нету, и только если ложишься – можно дышать. Маленькие дети кричали, у кого-то поднялась температура, кому-то нужно было запивать лекарства. В итоге через какое-то время люди стали использовать эти бутылки.
– Ты пил?
– Мне мама говорила, но я не стал. Казалось, что лучше умереть.
– Третий день.
– Помню хлопок. Потом выяснилось, что мне пробило легкое. Тогда вообще не знал, что делать. Мама, пока мы лежали, постоянно теряла сознание. И в начале штурма она тоже была в обмороке. А я махал ей – чтобы хоть немного воздуха было. Себе там что-то перевязал, чтобы хотя бы кровь не шла. Чуть замедлил, но ее все равно уходило слишком много, и в какой-то момент я тоже стал терять сознание.
Лежу, смотрю наверх – а там повсюду огонь, свистят пули. Минут через 20 очнулась мама. Весь штурм она была в обмороке. Увидела, что у меня рана, тут же взяла себя в руки: «Все нормально, терпи. Сейчас будем выбираться».
– Это было реально?
– Ты не представляешь, что было вокруг. Мы лежим, а вокруг горы трупов… Потому что прошло 20 минут, и кто мог – побежали. Остались раненые и убитые. Перед нами еще сверху упала огромная хрень, какая-то балка. Маме ногу прижало. Кое-как ее вытащили. Но идти было нереально, пули продолжали лететь. Куда соваться? А ползти через трупы – это только в кино…
В какой-то момент выбили дверь. Мы на всякий случай опустили головы. Слышим, кричат по-русски: «Есть кто живой?». Кричать в ответ не было ни сил, ни смысла – такая суета. Мама догадалась поднять руку. Они с щитками как-то-как-то подошли. Один взял меня, мама следом.
– Нет слов.
– Правда, потом мы потерялись. Маму увезли в больницу Беслана, меня – во Владикавказ. Через день она меня нашла. Убежала. Хотя у нее тоже были осколочные ранения. Их, кстати, нельзя вытаскивать даже сейчас, они где-то в нервах.
– Насколько серьезное ранение было у тебя?
– Что-то гуляло по легкому и дырявило его. Задыхался. Температура под 40. Сделать операцию на месте не могли, но никуда и не отправляли. Повезло, что прилетели врачи из Москвы. И когда увидели мое состояние, кто-то из них начал громко, с матом, ругаться. В итоге через 40 минут меня доставили в Беслан, погрузили в самолет МЧС. 9 сентября привезли в Москву, 10-го сделали операцию. И только 17-го я пришел в себя.
– Был в коме?
– Да. Причем состояние было настолько критичным, что даже маме сказали: «Все»…
– Ты серьезно?
– Меня покрестили. Сказали, что надо, потому что потом будут отключать от аппаратов. И через полчаса я открыл глаза.
– Невероятно.
– Все белое, хочу пить. Пытаюсь встать, а весь в присосках.
Восстанавливался долго. Было осложнение легкого, потом воспаление. Когда смог подняться, неделю пытался пойти. Реально заново учился. Дальше снова лечение – в Чехии, в Италии.
– Помогли с этим?
– Да, полностью. Тогда нам помогали со всего мира.
– С кем-то из переживших трагедию общаешься?
– У меня было 28 одноклассников. Осталось четверо или пятеро. Родители разведены. Отец живет в Беслане, и я, приезжая к нему, часто встречаю кого-то из школы.
– Тяжело их видеть?
– Теперь уже нет.
Да и в самой школе во время захвата у меня не было паники. Я к тому моменту видел много сюжетов про теракты в Норд-Осте, и, наверное, была какая-то внутренняя готовность к чему-то подобному.
А многих захлестывало. Там в первые же часы со всей школы собрали все аптечки – кому-то уколы делали, кто-то что-то пил. Но даже это не помогало.
– С мамой произошедшее обсуждали?
– Конечно.
– Просто бывают моменты, к которым возвращаться не хочется.
– Она там часто была в отключке, и многого не видела. А я в первый день все обошел. И почти все лица запомнил.
– До сих пор помнишь?
– Да.
Когда лежал в больнице в Москве, увидел журнал. По-моему, «Власть». На обложке Путин с закрытыми глазами. И там было про теракт. Начал листать. Внутри были фотки террористов, которых убили. Всех, кто был в том журнале, я помнил в лицо.
И там, на фотках, были еще не все.
– Что у тебя внутри, когда на календаре 1 сентября?
– Да ничего не поменялось. Но каждый год я езжу в Беслан. Только не 1-го, а 3-го. Когда людей поменьше.
– Помнишь, когда впервые туда вернулся?
– Когда приехал из Москвы, первым делом попросил дядю отвезти. Он не хотел, отговаривал. Но мама сказала, что я не отстану, и, если не помочь – сам туда уйду. Дядя сдался.
Там я долго гулял. Мне это было нужно. Еще пытался прокрутить в голове, можно ли было все предотвратить.
– Можно?
– Скорее нет.
Сейчас, когда оказываюсь в школе, воспоминания накатывают сильно, но находиться там могу спокойно. У нас тут проходили сборы, девочки попросили показать, как и что было. Мы 3-4 часа ходили по тем местам. Одна, правда, сразу ушла. Сказала, что пока не готова, и ей там даже дышать тяжело.
– Реабилитация была тяжелой?
– После теракта психологически у меня все было сложно. После операции лечился 1,5 года – в Италии, Чехии. Я практически не разговаривал и был очень вспыльчивым. Пытался не выходить на улицу. Потому что там на ровном месте мог начать нервничать или злиться на что-то. Или зависал – начинал думать, куда в случае чего прятаться.
– Как выглядел твой обычный день?
– Я пытался не выходить на улицу. Рисовал дома, собирал огромные пазлы.
– Как выбрался из затворничества?
– Маме предложили отдать меня в конный спорт, пройти реабилитацию лошадьми. А у меня туда еще парнишка со двора ходил.
Раз пришел – не зашло. Даже не пробовал ничего. Но зачем-то решил приехать еще разок. И вот тогда уже потрогал лошадей – и как-то понравилось. А потом… Ты когда-нибудь скакал галопом на коне?
– Ну если это можно назвать галопом.
– Я даже не могу описать этот адреналин. Особые чувства. После такого уйти невозможно. Сам не заметил, как спустя какое-то время дорос до соревнований. Кибизов вызвал меня на старт. И объявил: этот парень был в школе во время теракта.
Меня тут же снова накрыло. Как будто отключился.
– Снялся?
– Лошадка на меня посмотрела, я ее погладил – и просто отпустило. Вот как рукой сняло. Стал вторым на том старте.
Лошадки меня, по сути, и вытащили. Общался со многими, кто пережил трагедию. И больно видеть, в каком некоторые состоянии. Один приятель мне прямо сказал: я сломлен.
И помочь тут не всем получается.
– Но ты точно не сломлен.
– Я стал сильнее.
– Вспыльчивость совсем ушла? Или временами накатывает?
– Почти не бывает. Меня лошади научили. Вот начинаешь психовать – и она начинает психовать. Все, ничего не получается. Они подарили мне спокойствие.
– В какой момент конный спорт стал для тебе не просто терапией?
– На самом деле, быстро. Уже через месяц начал проситься прыгать – хотел в конкур. Мне говорили, что не готов, баланса еще нет, по-любому упаду. Но я настаивал. Ну, упаду – и упаду. Сяду и дальше поеду. В итоге уговорил. И сразу же получилось.
– Мама была на первых соревнованиях?
– Конечно. Она была на всех стартах, пока я не перевернулся с лошадью на кроссе. А там барьеры не как в конкуре, они не падают. Если лошадка зацепила – летит сама. И мама, увидев это, начала переживать. И чтобы она не нервничала, я попросил ее больше не ходить на соревнования.
– Правильно понимаю, что для существенного прогресса тебе нужен свой конь?
– Получилось так, что у меня лошадь частная, и частник же ее оплачивает. Старты, проживание и питание на нем. Бывает, что Фердинанд Ессович берет на себя что-то. Бывает, выделяют. Сам бы я вообще ничего не потянул. Спорт очень дорогой. Если взять мировой рейтинг, то там Формула-1, гольф и потом как раз конный спорт.
Вот даже если бы у меня была своя лошадь. У нас постой – 20 тысяч рублей. В Москве – 50-55.
– Это на месяц?
– Да. И это просто постой. А еще нужно кормить: зерно, мюсли, отруби. Хорошая амуниция – вообще космос.
– Но жизни без лошадей ты больше не представляешь?
– Бывало, психовал, думал бросать. Но больше двух дней не выдерживал.
– Любые животные – это терапия?
– Да. Но мне лошадь – ближе всех. Она чувствует. И часто пытается помочь. Это трогательно. Когда начинаешь это замечать, все плохое вылетает из головы. Заряжает такой энергией, что тебе приятно находиться рядом с ней и о чем-то негативном не думаешь.
– В прошлом году ты попал в сборную России. Как так вышло?
– Вернулся с турнира из Екатеринбурга. Звонит парнишка из Москвы, мы дружим. «Брат, поздравляю. Ты в сборной». Решил, что он гонит. А тот в ответ присылает фото списка. Подумал: «Вау». Хотя работать мне предстоит очень много.
– Но топ-3 на России уже сейчас – реально?
– Сейчас у нас будет Кубок России. Шансы на тройку – процентов 85. Бывают факторы – например, лошадь в коневозке может удариться, захромает. Это все, турнир мимо. Такое случалось, поэтому сейчас в дороге я сам на посту, все пылинки сдуваю.
– Мечтаешь о международных стартах?
– У меня идет по ступенькам: попал в сборную, выполнил мастера спорта. Хотя путь был сложный. Постоянно спотыкался, чего-то не хватало. Но я не сдался. Теперь ждем, когда откроют границы. Думаю, и там будем выглядеть неплохо.
– На Олимпиаде-2020 в Токио выступали двое всадников из Северной Осетии – Марков и Митин. По уровню ты с ними в одной лиге?
– Недавно мы были на стартах, и Марков сказал, что я резко добавил, скакнул сразу на две ступеньки вверх. Он мне вообще помогает. Да и Андрей Митин. Все помогают! И на Олимпийские игры, конечно, хочется. Никогда руки не опускал и не собираюсь. Буду топить до талого.
– Что у вас по условиям?
– Даже когда лошади у меня были ниже среднего, мы показывали удовлетворительный результат. Вот в 2016-м нам построили манеж – и сразу пошел прогресс.
– О чем ты мечтаешь?
– Главное, чтоб все были здоровы. А в остальном – сложный вопрос...
Я не женат. Но и встречаться сейчас было бы сложно. В 8 я на тренировке. В 18 уезжаю оттуда. Обычно очень уставший. Поэтому, мне, наверное, еще рано.
– Квартира у тебя своя?
– Да. Живем с мамой.
Прямо сейчас больше всего хотелось бы на Олимпиаду. А дальше – будет видно. В любом случае, уверен, все будет хорошо. Добра в этом мире все-таки больше. Я это могу сказать точно.
Полная статья https://www.sports.ru/tribuna/blogs/gamardzoba/3186319.html#supertop-1
Вечная память Герою, вспомним, помянем бойца подразделения Вымпел.
Жители Ульяновска и области , по возможности, кто может , почтим память Дмитрия Разумовского и его товарищей , 3 сентября в 11:00 , памятник напротив Ленинского мемориала, у пед. Института .
19 лет уже прошло...
Этого раненого офицера западные журналисты позже прозовут "Русский танк", он несколько раз с ранениями вернётся за детьми в школу. Беслан, 2004 год
https://www.techinsider.ru/popmem/1544672-kak-maksim-russkiy...
Майор Михаил Кузнецов. Управление «В» ЦСН ФСБ России. Позывной «Домовой»
Настоящий богатырь, под два метра ростом. Один из самых взрослых мужчин в той операции, опытных и обстрелянных. Служил в Афганистане простым солдатом-срочником и получил медаль «За Отвагу». После той войны за Михаилом закрепился позывной «Домовой»: Кузнецову удивительно легко и просто удавалось наладить походный быт и буквально «на коленке» сделать так, чтобы даже в окопе было «как дома».
В 1991 году в СССР настали непростые времена – страна распалась на множество государств, не всегда дружественных друг другу. Для военных тот период стал особенно сложным. Ведь присягу все давали Советскому Союзу, а потом внезапно оказались солдатами новых стран и новых армий… Михаил Кузнецов в это время служил в Витебской дивизии ВДВ. Хотя с Белоруссией у России всегда были нормальные отношения, но Кузнецов не представлял себе, что будет служить в какой-то армии кроме российской и уехал. В 1997 году поступил на службу в Управление «В» и успел принять участие во многих резонансных операциях. Много раз выезжал в командировки на территорию Северного Кавказа. В 1999 бился за Грозный во время ожесточенного штурма, а спустя три года принимал участие в освобождении заложников на Дубровке.
3 сентября, когда грянул взрыв, Михаил Кузнецов, как и все спецназовцы, ринулся к школе. Хотя его должность — сапер-взрывотехник — не подразумевала прямого участия в штурмовых операциях. Он должен был войти в здание только после того, как штурмовые группы уже отработали. Однако в тот момент было уже не до должностных обязанностей – нужно было спасти всех, кого успеешь. Михаил успел вынести из бесланского ада как минимум двадцать детей, пока пуля террориста не оборвала его жизнь.
Когда начался спонтанный штурм, заложники стали выпрыгивать из окон. Окна спортзала в школах советской постройки расположены довольно высоко. Кузнецов словно из-под земли достал школьные парты и стулья и подставил под стены, не зря его прозвали «Домовым». Помогая выбираться детям, спецназовец продолжал вести бой, подавляя огневые точки боевиков. Перед смертью он успел уничтожить вражеского пулеметчика, но и сам получил тяжелое ранение. Пуля перебила артерию, спецназовец жил еще несколько часов и скончался в госпитале Владикавказа.
А три года спустя 4 сентября, на следующий день после того как в Раменском районе открыли памятник Михаилу, трагически погибла его дочь Оксана. Неизвестный убийца нанес ей удар ножом, и девушка скончалась от кровопотери. Среди версий следствия есть и «кавказский след», попытка отомстить семье за то, чем занимался отец.
Источник: https://www.pravmir.ru/geroi-spetsnaza1/
Подполковник Олег Ильин. Управление «В» ЦСН ФСБ России. Позывной «Маячок»
3 сентября группе Олега Ильина была поставлена задача провести доразведку ситуации.
С несколькими своими сотрудниками он находился буквально в паре шагов от школы, когда прозвучал взрыв и из здания начали выбегать дети. Спецназовцы просто не могли спасти ребятишек по-другому – они встали в полный рост под огнем боевиков, закрывая их своими телами и фактически вызывая огонь на себя. Заходя в здание школы, группа Ильина двинулась на второй этаж. К этому моменту все уже были ранены – Олег получил пулю в руку и осколочное ранение головы. Командование уже предлагало раненым офицерам возвращаться назад, но из боя никто сам не вышел.
Группа боевиков предприняла попытку прорыва через боевые порядки спецназа, и Ильин стал той преградой, на которую напоролись негодяи. Он столкнулся с несколькими бандитами в ближнем бою и двоих оставил навсегда лежать на бесланской земле. Но силы уже покидали его, раненая рука отказывалась слушаться – террорист успел выстрелить в офицера, перед тем как тот нажал на спуск. Пуля оборвала жизнь спецназовца.
Посмертно подполковник Олег Ильин удостоен звания Героя Российской Федерации.
Источник: https://www.pravmir.ru/geroi-spetsnaza1/
Максим Разумовский, боец отряда специального назначения Вымпел, участник освобождения заложников в школе города Беслан, Дважды раненый он оставался строю до окончания основной части штурма. После недолгого пребывания в госпитале вернулся в строй. Уже в октябре участвовал в спецоперации в Ингушетии по уничтожению одного из организаторов теракта в Беслане. Был снова ранен и снова оказался в госпитале. Вернулся в «Вымпел».В том штурме погиб его старший брат, также сотрудник,, Вымпела", после появления этого фото, журналисты на западе прозвали" русский танк"
Вспоминайте героев, а не анекдоты.
Эльбрус Гогичаев
🌹 На первом фото — Эльбрус Гогичаев выносит 6-месячную Алёну Цкаеву во время теракта в Беслане, в тот день у неё погибли мама и сестра. Второе фото — спустя 16 лет Алёна пригласила на свой последний звонок своего спасителя!
И конечно же, Эльбрус пришёл. Они улыбались, обнимались, а на последок мужчина прошептал ей на ушко: «Всё у тебя, Алёнка, будет хорошо»
историю, которую нужно вспоминать каждое первое сентября 💔