Какой смысл писать о работе на Корнете, если пост удалят. Вот если я напишу про то, как мы едим живьём детей, а наше командование только спит и видит, как бы побольше отправить народа в Омаха Бич пати, то даааа. Пост был бы в тренде. Пусть пиз..ёжь, но покровавее, с гэбнёй, с резиновыми калошами и черенками от лопат вместо винтовок.
Просто кратко расскажу о пользе таких систем. Отступление: многие военные спецы слышали такой термин "антиснайпер".
В военной тематике всегда есть какие-нибудь анти, рассматриваемые как пацацея от чего-то страшного.
По большей части это выдумки. Есть даже люди, которые называют снайперские винтовки определённых моделей (например Б-94) "антиснайперскими". Это от снайпинга головного мозга и непонимания сути.
Так вот. К чему я это накатал? ПТУР "Корнет" это действительно оказался анти всем, что ездит, ходит, ползает и некоторое летает (вертолёт, например). Кто станет кричать "Не верю", ступайте в мат.часть, ракета К-3.
Антимобильное или антистационарное.
Сам не мог в это поверить, когда пришёл к такому выводу.
Зае..ал снайпер из лесополосы? - Корнет. Танк противника ох...ел в конец и не даёт поднять головы? - Корнет.
Твоя группа столкнулась в неравном или равном бою с группой противника? - Корнет. Блиндаж толщиной стены два метра и щелями амбразур, в которые едва палец можно протиснуть? - Корнет.
Автоматический гранатомёт в плотной застройке? - Корнет.
Радиолокационная станция? - Корнет.
Извиняюсь, бронепоезд? - Корнет.)
Пока артиллеристы пртстреливаются (честь и хвала артиллерии), Корнет реагирует мгновенно, с первого выстрела.
Вы получите точечную мгновенную помощь по запросу. Корнет деморализует противника сильнее всего.
У танка активная защита, сбивающая Фаготы и выстрелы от гранатомёта? - Корнет.
На вас напал Нэо? - два Корнета в режиме двойного пуска. От одной ракеты он увернётся, да...
Нет такой техники или такого укрытия, которое не возьмёт Корнет. Стрелять из Корнета может любой. Нужно только быть ннмножко отморозком и не бояться ответок, которые прилетят 100%. Не сегодня, так в следующий раз.
Хорошо играя на Корнете, вы гарантированно получите ранение, контузию или просто повышенный износ мозга. Готовы к этому не все.
Я имелтчесть работать с такими.
У Корнета куча недостатков, которые народные умельцы уже решили. Пока в нашем КБ два маразма и три альгеймера, тормозя работу молодых умов собственным ЧСВ, потратят три года на приёмку модернизации убогих корнетовских батарей прошлого века (серьёзно), ребята в полевых мастерских сделали свои, на обычных павербанках (буду ждать, когда мне позвонит на выключенный телефон тов.майор за фейки и раскрытие тайны).
Когда я уже в госпитале был, то, будучи мобильным и целым, помогал принимать прибывших, которых в 22м году было просто много и всегда. Запомнился крепыш-борец из Дагестана. Вот его слова: "Мы первый опорник взяли, потом второй заскочили, там пулемёт ушатали и уже третий линий хотели брать, но тут Беха (БМП) выскочила и всех раз...бала!"
Я спрашиваю, а где ваши ПТУРщики были? Спали?
Ответ убил:"У нас их нет".
Вывод: не все начальники даже понимают ценность Корнетов, их универсальность и простоту. Не всем хочется поднимать жопу и пробивать гаджеты пацанам. Это трудно.
Согласен я с тем, что ракеты на Корнет не дешёвые когда-то были и боец отвечал за каждый выстрел чуть ли не кошельком. Но сейчас, когда есть х..й-знает-сколько осевые фрезерные станки, автоматизированы многие этапоы производства, выпуск ракет намного дешевле и быстрее. Можно ракетами этими насытить фронт до ощутимого количества. Почему до сих пор в головах многих начальников Корнет это Звезда Смерти, доступная лишь Вейдерам?
Да, квадрокоптеры создают проблемы всем и сейчас. Особенно камикадзе. Я не смог работать так же, как в 22-м году. Коптер нашёл бы нас и ушатал. Но ведь и мы не лоси. Комплектовали бы расчёт подавителями, анализаторами частот и антидроновыми ружьями. Плюс один человек-антидрон в расчёт Корнета. Уже трое. Заметьте, не ружье и не гаджеты зову я антидроном, а человека. Гаджеты не решают, но очень помогают найти решение человеку. Когда угрозы дрона нет, пусть помогает ракеты таскать, плечи развивает.)
Антивоенщики здесь? Идити в Х, вы достали уже своим лицемерием.
Приведу пример: звоню знакомому:
- Бро, привет, не хотела бы ваша компания помочь нам и квадрик купить?
- А сколько он стоит?"
- Ну, в среднем, пятьсот
- Серьёзно?
- Да
- Да прям щас отправим несколько
- Ты не понял, наверное. Пятьсот тысяч
- Аааа. Надо посоветоваться с коллегами. Купим, скинемся, делов-то.
- Ок
Через время:
- Ну чё там?
- Коллеги не хотят участвовать в этих делах, они пацифисты ( и прочие ...сты)
- Ну я понял.
Разница между "Купим несколько" и "Пацифисты" измеряется деньгами.
Я не против убеждений, но когда их натягивают на жадность, это лицемерие.
Я был военным специалистом до того, как стало модно обвинять мою страну во всех грехах. И остаюсь им. Не светит мне пойти в айти.
Пост вряд ли проживёт пол дня. Нафиг такое свербильное чтиво кому нужно. Лучше про котов да про носки на х...ях постить.
Страна гуляла за столом – у яркой елки!
Шел оливье, в духовке ждали перепелки.
А пацаны пошли на штурм. Такое дело.
Так приказала им страна, так захотела!
Она бросала конфетти на снег кровавый
Прости нас, Господи, прости! Как мы не правы.
И Грозный юношей встречал, представьте сами,
Ни серпантином с мишурой, а - трассерами.
Пока чиновники в Кремле рапортовали,
Все те, кто ходят по земле, к ней припадали.
Не оценить с Москвы в бинокль грозу-угрозу -
В любом проеме и окне - по дедморозу!
Блатных там не было детей - им там не место.
Когда покруче замесить людское тесто,
Приходит час простым парням задачу ставить:
Идти в огонь! И навсегда - в людскую память…
… За домом грохнул РПГ – и сразу вспышка!
На окровавленный рояль упала крышка.
… По ним стреляли из окон и из подвалов.
Горел вокзал, рычал металл, земля дрожала!
Кусали наших пацанов стальные пчелы,
И бесконечно длился бой - слепой, тяжелый…
… Их взяли в плотное кольцо и обложили,
Они держались и дрались, покуда жили.
Их командир хрипел в эфир – просил подмоги -
Она к ним шла. Реально шла! Теряя ноги.
Стекала кровь по мостовым водой Лагидзе,
Но был блокирован проспект Орджоникидзе.
Не бросил раненых ребят полковник Савин,
И на прорыв они пошли под вечер сами!
На трех машинах, все в крови и вдоль железки.
Одна дошла, хотя была на тонкой леске.
Глядят с укором до сих пор глаза живые -
Враг жил на нашей частоте, знал позывные!
Кто без разведки бросил в бой, кто выдал шифры? -
Те, для кого война – не боль - всего лишь цифры!
А материнские сердца в ночи молились,
Чтоб их птенцы прошли огонь и возвратились.
И я прошу тех пацанов: «Простите, братцы!»
Пусть мне тогда, на тот декабрь, всего пятнадцать.
Пусть я там не был - я там был! Мы все там были.
И гул горящих площадей мы не забыли!
Пока ты в разуме еще, пока ты в силе
Не забывай своих детей, моя Россия.
Венгерские солдаты ведут допрос советского военнопленного. Человек в кепке и черном пиджаке — предположительно полицай. Слева стоит офицер вермахта.
Несколько лет смотрел и изучал эту фотографию.
На ней наш солдат держится настолько достойно и мужественно, что и эту фотографию списали в архив, хотя первоначально предполагалось ее массовое тиражирование (тут речь о предыдущей, немецкой, неудачной для них, фотографии)
Всегда пытаюсь представить, а смог бы я вот так вот стоять и смотреть на них на всех. На полицая-предателя с хлыстом в руках, на тех, кто пока еще побеждает на фронте... На их наглые самодовольные рожи...
Хватит ли мне мужества не встать перед врагами так, как бы они хотели... Не знаю, но очень хотелось бы надеяться, что хватит, если наступит такой момент...
Я горжусь этим безвестным солдатом и горжусь всеми, кто подарил нам всем Одну Такую Важную Победу, Одну На Всех, МЫ ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ!
1942 год. После боя.
Воспоминания ветерана войны, танкиста, вернее просто его ответ на вопрос:
– Что же такое НЕНАВИСТЬ?
«Я до войны, что такое ненависть и не знал, потому, как причин её испытывать не было. Горе разное было. Собаку, которую сам выкормил молоком козьим – волки зарезали. Бабушка с лестницы упала – разбилась, похоронили. Это было горе. Война началась – это беда. А вот ненависти не было.
Любовь была. Да и сейчас свою бабку люблю.
Я из деревенских, с трактором на «ты», техника ведь схожая с танками, потому в сорок первом, когда война уже гремела тогда вовсю, взяли меня без разговоров в танковое училище. Был у нас в училище один старшина-инструктор – кличка у него была «в задницу раненый». Его, действительно, туда ранило вскользь, пулей. И он по этому поводу, вероятно, комплексовал.
Раз в заднее место ранен – значит трус. Глупость, конечно, страшная – много там выбирает пуля или осколок – куда попал, туда и попал. Но этот старшина, как волк ходил с утра до ночи, злой, аки чума, ну и вымещал на нас всю свою глупую ненависть. Как только не измывался он над нами. И чуть что не так – орет:
– Трусы, дезертиры, сопляки… Под трибунал пойдете!
Поначалу нам было страшно, а потом мы попривыкли и поняли, что старшина наш был, что ни на есть самый обычный трус, но с властью, какой-никакой, над нами, над салагами, значит. Раненый – понятно, на передовой побыл – понятно, и обратно туда явно не хотел – тоже понятно. Как-то на самом деле двоих ребят наших, уже не припомню за что, подвел-таки под трибунал.
Ребята решили его придушить ночью. Я был против! Нельзя нам об такую сволочь руки марать! Пообещал придумать план, как его на передовую отправить, ну и придумал.
Было на полигоне, на стрельбах и прочих тренировках, такое упражнение – оборона танка в ближнем бою. Через верхний люк надо было гранату кинуть в цель. Боевую гранату.
Он нас этим упражнением замордовал, вот буквально замордовал! Нам стало понятно, что он на самом деле трус и страшно боится, что кто-то из нас гранату внутрь танка уронит, где он, драгоценный, сидит и нами командует.
Я припрятал в башне заранее кусок железяки, похожий в темноте (а в танке темно) на гранату, ну и вызвался кидать гранату первым. Трус подает мне (весь потный, он всегда со страху потел) гранату и начинает свою обычную брань:
– Докладывай, что должен делать, сопля!
Я начинаю монотонно бубнить:
– Вынимаю чеку, открываю люк, бросаю гранату, – в этот момент выбрасываю железяку вниз, которая загрохотала, как прощальный вальс немца Шопена, говорю – ёпрст! – и выкидываю гранату из танка, при этом не забываю закрыть люк, чтобы этот дурачок из танка под осколки гранаты не рванул.
Он, таки рванул и ударился головой в закрытый люк, что-то там с матами, и тут прозвучал взрыв гранаты снаружи танка. Он затих и от него повеяло чем-то странным, до боли знакомым, как летом из солдатского уличного туалета. Он молча открыл люк, вылез и бегом кинулся к ближайшему озеру. Мы же наблюдали всю дорогу на его задней части всё увеличивающееся в размерах рыжее пятно.
Кличку, понятное дело, мы ему поменяли (на «засранца»), но и он ещё более озверел, но стал нарушать инструкцию – заставлял нас всё делать снаружи танка (наполовину высунувшись, пока гранату не кинем, а потом уже позволял забираться внутрь). И так было до тех пор, пока проверяющие не увидели! Да как его построили, да какими словами его обложили! Мать моя, женщина! И покойников он на фронт готовит! Да такого танкиста в поле сто раз из автомата застрелят фашисты! Обозвали вредителем и исполнили нашу мечту – отправили на фронт! Когда он уходил, то пришел к нам прощаться. Мы же к нему даже не вышли и плюнули ему вслед. А наша ненависть к нему сменилась полным презрением. Мы все тут на фронт рвемся, каждый день считаем, сводки фронтовые слушаем, гадаем, где воевать будем, а этот... И жалко, и противно.
Но это тоже была, оказывается, не ненависть!
А вот какая она, эта настоящая ненависть, я чуть позже расскажу.
Третий бой мой начался так. Атака. Взрыв. Улетел в чёрную бездну. Нет сознания, пришел в себя – плен. Но в плену то другая история, там больше ярость и злоба на всех. Когда меня из плена освободили – сразу короткая проверка, хоть трошки обгорелый я был, но меня признали все мои ребятки из полка, потому не длинная с запросами и посиделками под замком. Потом сразу в госпиталь, ремонтировать мои конечности пострадавшие. На мне с детства всё заживает, как на собаке, хоть и хотели комиссовать, но не вышло по-ихнему, зажило всё. Потому не прошло и трёх месяцев, как я догнал своих!
Наступление шло полным ходом!
И вот моя рота, новенький Т-34, мечта танкиста Красной Армии! Но не уберёг я его, сожгли его фашисты в четвёртом бою. Расскажу вкратце, как.
В колонне танковой завсегда есть первый танк, ну и последний. Так вот, когда нарываешься на засаду или на подготовленную оборону фашистов и ваша колонна не успела развернуться в боевое построение, то эти два танка (первый и последний) всегда страдают больше всего. По ним бьют, чтобы сделать манёвр остальных машин очень сложным в условиях обездвиженности колонны. Кого ставили первым, всегда знал, что шансов выжить очень мало, потому готовились к любым ситуациям и смотрели во все стороны.
Экипажу танка под командованием лейтенанта А. В. Додонова было приказано пробиться к центру города и водрузить красное знамя на ратуше во Львове. Машиной управлял механик-водитель старшина Ф. П. Сурков. Меткий огонь по врагу вел башенный стрелок И. И. Мельниченко. Радист — старшина А. П. Марченко, неплохо знавший город, указывал путь. Действуя решительно, танк «Гвардия», поддерживаемый своим подразделением, прорвался к самому подъезду ратуши. Марченко вместе с группой автоматчиков, перебив вражескую охрану, ворвался в здание, поднялся на башню и водрузил на ней алый стяг. За 6 дней боев в городе экипаж уничтожил более 100 вражеских солдат и офицеров и сжег 8 танков противника. Гитлеровцам удалось подбить танк Т-34 «Гвардия». В жестоком бою погибли А.В. Додонов и А.П. Марченко, тяжело ранены Сурков и Мельниченко. Старшина Ф. П. Сурков за выдающийся подвиг удостоился звания Героя Советского Союза, остальные члены экипажа были награждены орденами. Звание Героя Советского Союза было присвоено командиру 63-й гвардейской танковой бригады полковнику М. Г. Фомичеву. Снимок сделан перед началом Львовско-Сандомирской наступательной операции.
В тот раз первым в колонне шёл мой танк ну и нарвались мы на минное поле с корректировщиком артиллерии, который сидел на дереве, а били по нам из-за холма, не видели мы их...
Танк подбили, и он сгорел, в итоге, ну а сейчас речь не о том, а о шестом танке, который подо мной сгорел. Дело в Берлине уже было, в сорок пятом. Атака. Мы наступаем. Пехоту нашу рассеяли осколочными, и она подотстала на квартал, может пол, не суть важно. Я увидел, через открытый люк, фаустпатрон и тень человеческую, понял, что сейчас шмальнёт он по нам, не успеваем мы его уложить, потому только рявкнул:
– Быстро все из танка! – и люк нараспашку!
Танк, когда в него фаустпатрон попадает, жахает, аки лампа с керосином, если попадает в бак с топливом, а в Т–34 он, этот самый бак, почти везде! Жахнул.
Из люка выскакиваю в столбе огня, ребята за мной, горит на нас всё! Комбез, шлемофон, сапоги, а что не защищённое, руки там, лицо, сразу, как чулок с волдырями слазит.
А тот немец видит наше копошение, фауст кидает и целится из-за баррикады в меня из винтовки своей, ну и стреляет! Я бегу прямо на него, вот из меня ненависть прёт со всех щелей, вот за день до Победы сжечь мой танк и меня, да я же тебя голыми руками... Бегу и чувствую, что попадает в меня фашист, а мне не больно, только ногу толкнуло...
В общем, на этой самой ненависти я и добежал к нему, повалил его на землю и всадил ему нож в глотку, уже и не помню, как он мне в руку попал...
Да, а пока я бежал – он ещё раз в меня попал – в плечо. То я уже потом в госпитале узнал, когда в себя пришел, а так, последнее, что я помню, это его кадык и моя «финка», нож, значит, такой... Вот, что может ненависть с человеком сделать, силы какие может придать ему нечеловеческие! А вы говорите... Поэтому, вот что на фронте, в бою всему голова – ненависть к врагу!
А всё остальное – так, для красного словца. Это был, кстати, шестой танк, что подо мною сгорел, я рассказывал. Они горят, к сожалению, целиком, а потом ещё и взрываются, ведь там боекомплект полный–неполный, а мы танкисты горим, иногда, частично.
Когда в первом своем танке горел – попал в госпиталь без сознания. Долго без него, сознания, был и без документов – сгорели они. А без документов человек – не человек, солдат – не солдат, командир – не командир... А домой пришла похоронка. Писарь – придурок, возьми и напиши в сопроводительном письме – «Ваш сын сгорел в танке».
До невозможности глупый оказался человек, разве можно такое родителям писать–посылать? Это чуть позже уже стали писать в похоронках нормальные слова про геройскую смерть и прочее ... А тут «сгорел в танке!». Вот каково это было матери читать! Отец, слава Богу, от мамы письмецо–похоронку припрятал, и в редакции показал. Поэт один узнал об этом и стихи написал на мою геройскую смерть … А я-то жив! В себя пришел, всё наладилось, уже ходить могу, а отец на мои письма из госпиталя отвечает как-то странно, сухо и непонятно. Оказывается, он не верил, что я живой – почерк у меня шибко изменился. Ещё бы ему не измениться, если через мою руку пяток осколков пролетело и не задержалось, хорошо, хоть попришили всё (почти) на место. Потом ещё раз похоронка пришла, но отец уже точно не верил, и правильно делал – жив я оставался, чего и всем вам желаю. А я в плен попал. Пенсию за меня мои родители получали. Но, наверное, не за всё время, ведь за то, что я официально в плену числился, за те полгода, что я у немцев был, не выдавали им. Это когда «смертью храбрых» приходит, то – да! Пенсия, как семье героя! А тут-то всё, наоборот, почти что предатель, самый, что ни на есть …
Хорошо, что и экипаж мой, и командир полка моего, когда меня освободили, были живы. И времени немного прошло – с полгода, и рапорт тот нашли быстро. И все ребята написали, что оставили меня у сгоревшего танка мёртвым. В общем – посчитали меня убитым, потому как не дышал! Они-то вот посчитали, а немцы нет.
Очнулся в концлагере пересыльном, в госпитале – оказалось, что я в плену. Врачи все русские. Спасибо им отходили меня чуть, ну как могли, и на том спасибо!
Ходить начал потихоньку – ушёл в побег. Поймали быстро – слабый был я совсем, надо было ещё силушек поднабраться, а потом бежать. Но нет, учимся на своих ошибках – научили меня фрицы уму-разуму – вот уж кровушкой умылся, так умылся, и зубы мне все передние выбили сапогами–кулаками.
Второй раз через три месяца сбежал – опять попался, поляки местные меня выдали. Все пальцы на ногах прикладом винтовочным раздробили, чтоб не бегал больше, повезло мне, наверное, что не расстреляли.
Под конец войны немцы пленных стали беречь, зависело, конечно, от лагеря, наш лагерь больше для работ на заводе был, потому и не порешили. Ну, а когда отступали, то просто не успели нас порешить–перестрелять всех, бежали они больно спешно…
Вот в плену, когда ярость–ненависть меня душила, думал, что когда придёт мой час, я их, германцев–то, зубами грызть–убивать буду, хоть и не осталось от зубов моих ничего – пеньки одни! В Австрии, как-то поставили меня пленными немцами командовать – трупы коней–лошадей закапывать. Земля у них каменистая – тяжело немчуре было её копать–долбать. Я же думал – всех немцев с этими конягами вместе закопаю–прикопаю.
А потом думаю себе и гляжу на них – ведь, по сути, несчастные и жалкие люди, сдутые какие-то, безжизненные, хоть и рожи – как моих две, а то и три…
И ушла ненависть, как и не было её.
Стало мне на них вот наплевать с высокой горки ... Только вот речь ихнюю, немецкую, до сих пор слышать не могу, но думаю, что это не ненависть закипает, а что-то иное, да и сердце потом начинает барахтаться, как не в себе, и курить хочется, а бросил ещё в сорок шестом, как с госпиталя окончательно вышел.
А так – ненависти на них нет совсем.
Немцам ведь тоже досталось. Насмотрелся я на них и в войну, через прицел, да и после на пленную немчуру.
Век бы их больше не видеть и не слышать»
Предыдущие посты:
И один в том поле воин, если он по-русски скроен
Один из невероятных случаев Великой Отечественной войны
Из высказываний Гитлера об оккупационной политике на Востоке
Кому нелюди, а кому новые граждане
ЛА-5 против 44 бомбардировщиков Ю–87 и 8 ФВ–190
--------------------
Отрывок из документального, военно-исторического романа "Летят Лебеди" в двух томах.
Том 1 – «Другая Война»
Том 2 – "Без вести погибшие"
Сброшу всем желающим пикабушникам на электронную почту абсолютно безвозмездно.
Сначала Том 1, если понравится, то после прочтения (отзыва) и Том 2.
Получение Тома 2 по времени не ограничено никак.
Пишите мне в личку с позывным "Сила Пикабу" (weretelnikow@bk.ru), давайте свою почту и я всё вам отправлю (профессионально сделанные электронные книги в трёх самых популярных форматах).
Есть печатный вариант в твёрдом переплете.
Это было несколько раз. Первый - когда мы ехали по одной воинственной северокавказской республике на буханке, и по нам въебали в бочину из РПГ. Шмалял явно какой-то малолетка, ибо понимающий человек знает - что если с близкого расстояния въебать - то может не сработать. Понимаюший въебал бы не в бочину из зеленки, а подождал, пока мы проедем, вышл на дорогу, классически присел на колено и пустил бы выстрел нам в жопу. Тогда умерли бы все. А так - да никто не умер, товарищу бочину задело, ребро сломало, и выстрел воткнулся между сиденьями. Проехали еще пару км, залегли по кругу, и вызвали саперов. Пусть достают выстрел, жалко же буханку. Саперы приехали, стоим, пиздим. И тут буханка как въебет... Одна раама осталась. Сказали нам - что эта херня в любой момент могла сдетонировать внутри, вам сильно повезло.
Второй раз когда ехали на броне. Наехали на фугас, он сработал, но как-то не очень. Нас с брони сдуло, автора - конкретно вверх. И с высоты в несколько метров шлепнуло оземь в полной сбруе - то бишь в бронике, с тройным БК, поясом с выстрелами к РПГ и прочей атрибутикой. И хоть бы хуй - всего лишь пара позвонков треснула. А вот двое моих товарищей в той ситуации не выжили, увы. И даже на своем ДР я пил третий тост - в том числе и за них. Земля вам пухом, пацаны.
Третий раз - когда мы пошли отрабатывать квадраты. Для немонимающих - если группа идет работать квадрат, то там не должно быть никого. Ни коллег-военных, ни ментов, ни местных. И если кого-то там обнаружили - это враг, подлежащий немедленному экстерминатусу. На ХАнкалу тогда сообщили, что с утра идем работать три квадрата - чтобы они их закрыли. То есть - чтобы там никого из наших не было. А товарищ, который за то отвечал, забыл или проебал тему. Не суть важно. И вот идем мы с утра бодрым шагом по горно-лесистой местности, и сверху летит звено. Крокодилы. Мы им махнули - а че, свои же. И дальше идем. А они - набок и на нас в боевой разворот. На вас когда-нибудь заходил в боевой разворот вертолет? Скажу вам - это пиздец. Реально пизлдец как страшно и унизительно - ибо сделать ничего нельзя. От него не убежать. Не спрятаться. Одна ракета - и всю нашу группу размажет по пригорку. Хорошо, у одного матерого разведоса тогда соображалка сработала - он с поясап запустил три ракеты в нужной последовательности. И вертушки отвалили. Пиздец, свои бы положили нас в этих горах.. Обидно, однако. Мероприятие свернули, вернулись в расположение. Всей нашей группой выпили несколько литров спирта. И все сидели трезвые. ПОнимающие, что пиздец прямо рядом прошел ). А вот с утра я проснулся пьяным. И сказал прапору-водятлу - рули на Ханкалу. Приехали туда. Захожу в комнату к направленцам - к тем, кто отвечал за закрытие квадратов. Спрашиваю - кто вчера дежурил? Показывают - вот этот. Этот - сидит ко мне спиной, что-то увлеченно изучая на экране. Бью ногой по спинке стула и командую - встать! Встает. И падает от удара в ебало прикладом моего АКС. И получает еще несколько ударов в лоб - со словами - сссука, из-за твоего проеба вчера могла куча народу погибнуть. А у них жены, дети. Сука, на еще! Оттащили меня тогда от него, потому что я гвоздь хотел ему в голову вбить. В лобные доли. Захватил с собой гвоздь-двухсотку из нашего ПВД, чтобы этот уебок никогда ничего больше не забывал.
Это три особенных ситуации. Когда, в принципе, можно отмечать свой новый день рождения.
Как-то нашу машину расстреляли, получил в плечо. Не вытек до конца, довезли и зашили. Как-то работали по адресу, рядом граната упала - тоже ничего, только барабанные перепонки лопнули. Месяц в госпитале - и как новенький. (Только по непонятной причине шепот не слышу). Да и вообще - много чего было. Есть что вспомнить. "Нас водила молодость в сабельный поход" )). Респкт всем служивым, особый респект коллегам. И спасибо тем, кто читает мои тексты. И таки да, с прошедшим ДР меня - хотя, с каким именно? У меня их больше, чем один ))
Я помню свой первый бой, в котором из нас, сорока двух человек, осталось в живых четырнадцать.
Я ясно вижу, как падал, убитый наповал, мой друг Алик Paфаевич. Он учился во ВГИКе, хотел стать кинооператором, но не стал…
Мы бежали недалеко друг от друга и перекликались — проверяли, живы ли. И вдруг:
— То-o-o-ли-ик!
Обернулся. Алик падает…
Рядом кто-то кричал:
— Чего уставился? Беги со всеми, a то и самому достанется, если на месте-то…
Я бежал, не помня себя, a в голове стучало: нет Алика, нет Алика… Помню эту первую потерю как сейчас…
Из оставшихся в живых сформировали новый полк — и в те же места. Грохот такой стоял, что порой сам себя не слышал. A однажды утром была абсолютная тишина, и в ней неожиданно:
— Ку-ка-ре-ку-у!..
Петух какой-то по старой привычке начинал день. Было удивительно, как только он выжил в этом огне. Значит, жизнь продолжается…
A потом тишину разорвал рев танков. И снова бой.
И снова нас с кем-то соединили, и снова — огненная коловерть… Командиром нашего взвода назначили совсем молоденького, только что из вoeншколы, лейтенанта. Еще вчера он отдавал команды высоким, от юношеского смущения срывающимся голосом, а сегодня… я увидел его лежащим c запрокинутой головой и остановившимся взглядом.
Я видел, как люди возвращались из боя совершенно неузнаваемыми. Видел, как седели за одну ночь. Раньше я думал, что это просто литературный прием, оказалось — нет. Это прием войны…
Ho там же я видел и познал другое. Огромную силу духа, предельную самоотверженность, великую солдатскую дружбу. Человек испытывался по самому большому счету, шел жесточайший отбор, и для фронтовика немыслимо было не поделиться c товарищем последним куском, последним куревом. Может быть, это мелочи, но как передать то святое чувство братства — не знаю, ведь я актер, а не писатель, мне легче показать, чем сказать.
Говорят, человек ко всему привыкает. Я не уверен в этом. Привыкнуть к ежедневным потерям я так и не смог. И время не смягчает все это в памяти…
... Мы все очень надеялись на тот бой. Верили, что сможем выполнить приказ командования: продвинуться в харьковском направлении на пять километров и закрепиться на занятых рубежах. Mopoз стоял лютый. Перед атакой зашли в блиндаж погреться. Вдруг — взрыв! И дальше — ничего не помню… Очнулся в госпитале. Три ранения, контузия. Уже в госпитале узнал, что все, кто был рядом, убиты. Мы были засыпаны землей. Подоспевшие солдаты нас отрыли.
B госпитале меня оперировали, вытащили осколок, a потом отправили caнпоездом в другой госпиталь, находящийся в дагестанском городе Буйнакске. Помню заставленные кроватями длинные коридоры. И громкий, словно пытающийся сдержать неуемную радость голос Лидии Руслановой: "Валенки, валенки…"
Пластинку ставят несколько раз. Мы знаем: это по просьбе бойца, который сейчас на операции. Ему надо было срочно ампутировать ногу, a в госпитале не осталось анестезирующих средств. Он согласился на операцию без наркоза, только попросил: поставьте "Валенки"…
Когда меня спрашивают, что мне больше всего запомнилось на войне, я неизменно отвечаю: "Люди". Есть страшная статистика: из каждой сотни ребят моего поколения, ушедших на фронт, домой возвратились лишь трое… Я так ясно помню тех, кто не вернулся, и для меня слова "за того парня" звучат уж никак не отвлеченно…
После ранения на фронт я вернуться уже не смог. Меня комиссовали подчистую, никакие мои просьбы и протесты не помогли — комиссия признала меня негодным к воинской службе. И я решил поступать в театральный институт. B этом был своего рода вызов врагу: инвалид, пригодный разве что для работы вахтера (я действительно побывал на такой работе), будет артистом. И здесь война вновь страшно напомнила o себе — требовались парни, а их не было… Так что те слезы в фильме "Белорусский вокзал", в квартирке бывшей медсестры, вовсе не кинематографические.
Лично я не стал бы называть войну школой. Пусть лучше человек учится в других учебных заведениях. Но все же там мы научились ценить Жизнь — не только свою, a ту что c большой буквы. Bce остальное уже не так важно…
(а если быть точнее, то помощника у гениального командира ПТУР Корнет)
Часть первая: немного предыстории.
Предвижу реакцию: пара десятков минусов и пост канет в anal пикабу. А также комменты в стиле «заебали пиарить СВО». Отвечу таким сразу: не про вас этот текст и никогда про вас не будет текстов. Эта серия постов ради тех, чей голос и взгляд только в памяти и на видео.
Через много лет будет приятно прочитать его самому, когда деменция одолеет. Надеюсь на это (в смысле, что смогу читать в деменции и что-то испытывать приятное).
Блокнот потеряется, текстовый файл удалится, а клетки мозга, в которых плашки белка содержат память событий, со временем отомрут. И я уже не буду помнить, со мной это было или где-то это услышал. А интернет, как эфир Теслы, все знает и всё помнит.)
И, вот еще что, блин: всем нравится читать собственные посты и не нужно врать, что это не так )
Летом 22 года я пошел на фронт. Это не самый умный и не самый рациональный поступок. Причины его лежат глубоко. Когда-то посмотрел определенные фильмы, прочитал определенные книги и не более. Если бы я родился и вырос в Питере, например, а учился бы в художке или в музыкалке, то всё было бы иначе. Я бы с пафосом говорил о народном сознании, об ужасах войны и о величайших проявлениях человеческого характера и героизме, не познав ни одной из этих сущностей наяву.
Я был обычный мужик с СВД, который в школе снайперов по успеваемости был одним из первых с конца. Стыдно и смешно, но я только в 34 года научился пользоваться правилом дистанции прямого выстрела. Это такой лайфхак, когда ты можешь стрелять в набегающих и появляющихся вражеских юнитов без тщательного прицеливания и попадаешь в 90% случаев. Когда я сдавал экзамен, то все дальние мишени положил мой товарищ Андрюха – математик из Екатеринбурга. А командир сделал вид, что не заметил этого. Мудрость этого поступка я познал спустя годы, когда стал занимать призовые места в соревнованиях и показывать какие – никакие результаты в боях.
Однажды, задолго до безумного 22 года мы работали «двойкой» из двух винтовок. Православный мой 7.62-й и у коллеги буржуйский 338-й. Драгунов и Steyr. Русская надежность и австрийская точность. Так вышло, что цель появилась внезапно, взойдя на соседнюю горку. Невероятно, но он вышел прямо под прицельную метку. И мы одновременно выстрелили. Потом, изучая две сквозные пробоины, мы спорили о том, кому записать +1. Сошлись на том, 338-му, потому что его скорость выше. Соответственно, он первый достиг цели. Просто бизнес и никаких сантиментов.
Везло не всегда и один раз меткий стрелок достал меня в левый бочок. Я выбыл из боя, присел, потом прилег и уже хотел смотреть фильм о своей жизни, проносящийся перед взором… Однако, почему нет боли и крови, и почему не гаснет свет в глазах? Эти признаки часто описывали коллеги, пережившие тяжелые ранения. А просто пуля в тело не попала. Она пролетела сквозь аптечку, разнесла в пыль ампулы с обезболом, сделала из бинта вату и врезалась в подсумок, пробив один магазин СВД и застряв во втором. Причем пуля не осталась торчать, а рассыпалась на маленькие кусочки оболочки и свинца. Я потом вечером сидел у себя в палатке и вытряхивал эти кусочки на спальный мешок. Целой была только «жопка» пули и стальной сердечник.
Самое лолное, что за пару минут до прилета ко мне подошел пулеметчик и отдал свой навороченный павербанк со словами «пусть у тебя побудет, а то у меня свободного подсумка нет». Я этот павербанк положил в аптечку (размер позволял). Естественно, павербанк не просто пробило, а расслоило, как колоду карт. Когда я сидел и осматривал пробитый магазин, пулеметчик подполз ко мне и сказал: я так понимаю, павербанку моему хана?». И мне было очень неловко перед ним, что не смог сохранить столь ценную вещь. Честное слово, лучше бы мой PocketBook или бок пробило, чем павербанк. Но покетбук был в рюкзаке и лежал метрах в тридцати от меня. Его не зацепило, даже когда рано утром авианаводчик ошибся и прилетевшие вертушки залпом превратили почти все наши рюкзаки в бахрому. Когда вертушки пошли на второй заход, выяснялось, что мы взяли с собой много патронов, гранат и ракет, но никто не взял оранжевый дым. Пришлось всем быстро доставать трассера и стрелять в воздух, скрещивая трассирующие линии в одной точке. К счастью, вертолетчики были опытные и знали этот знак. Поэтому улетели без второго залпа. Короче, рюкзаку моему часто везло.
А. чуть не забыл. Того стрелка, который меня клюнул, я достал часа через два и тоже в левый бок. Надеюсь, у него не было подсумка с надежными СВДшными магазинами. Но если он до сих пор жив, то фарт его второе имя и хоть он был врагом - дай Бог ему здоровья. Как говорил Приам, даже врага можно уважать.
За те вышеописанную суету я получил зарплату, хорошую премию и пару железок, которые мама с гордостью показывает гостям. Хотя мне они до одного места. Если нужда припрёт – легко обменяю эти шариковы цацки на еду или деньги. Дороже всего слова благодарности от тех, кому помог остаться живым, чувство победы и понимание того, что не зря топчешь эту землю. А оценит мои превозмогания раскормленный штабист - карьерист в Москве или нет, нас - рать. Один отдает за медаль килограмм крови, другой – килограмм денег. Поэтому среднеарифметическая цена награды это полкило денег, обильно вымоченных в крови.
И вот 2022-й год. Надо идти воевать, подумал я и пошел. В первую неделю я понял, что с СВД и вообще со снайперскими заморочками можно пока повременить. Везде трава в пояс и густые посадки. Стоя снайпера стреляют только в бравых фильмах про воевавших дедов. Стоя попадание будет гарантированно в воздух, но за такие попадания благодарности не жди. Лишний пук в тех краях всегда чреват налетевшим квадрокоптером и парой - тройкой 120 мм. болванок в нашу поляну.
Еще две недели прошли в суете. Я рванул мышцу в паху, когда тащил разобранного добровольца. В него прилетело граммов пятьдесят металла разными кусочками, большими и не очень. Вес ерунда, убивает скорость. Мы тащили его вчетвером, но трое были намного ниже меня ростом и практически весь его вес был на моей шее. Я снял ремень с винтовки и сделал из него петлю, зацепив ее за лямку носилок. Тащили - тащили, а он все равно в госпитале остыл. Утром меня тоже отправили меня в госпиталь с подозрением на разрыв мышцы или грыжу. Кололи литры Кетопрофена и думали, что со мной делать. Через пару недель выписали.
Смешно, стыдно и немножко ностальгически слёзно за слабость, проявленную мной. Я просыпался по ночам в госпитале и просто лежал, боясь заснуть. Мысль была одна: я мыслю, я жив и не могу позволить себе забытие, потому что во сне жизни не ощущаешь. А она была невероятно ценна, потому что я был уверен, что по возвращении я снова попаду в бой и уже вряд ли отделаюсь легко.
Иногда накрывало так, что хотелось вернуться в то время, когда мне 11 лет и мама, присев у изголовья дивана, кладет мне руку на лоб и говорит: сынок, у тебя всё хорошо? И я ответил бы: «мама, мне так страшно и я вообще в ужасе». Пришлось даже всплакнуть пару раз. Даже не знаю, кого было жаль больше, себя или маму. Просто был уверен на 100%, что сгину там. Мужики плачут, поверьте, мужики.
К счастью, постравма быстро проходит, если случаются более значимые события. А они стали случаться сразу же после выписки. Побыв немного помощником по штабу и полностью восстановившись, я воспрял духом и стал смотреть на ситуацию по-другому. Сработала моя теория комфорта, о которой я расскажу в одном из следующих постов.
Во-первых, у нас в отряде появился Корнет. Это противотанковый комплекс (ПТУР), ракета которого управляется лазерным лучом в реальном времени, а не гусар. Но если бы я увидел гусара, то удивился бы меньше. Словил ступор от удивления, когда узрел сие чудо. Раньше только в каталогах и в ютубе видел такое. И вот мне везение: на этот Корнет нужен был второй номер расчета! В идеале расчет вообще состоит из четверых, но летом 2022 года с людьми было трудно. И желающих на Корнет не было. Во-первых, это повышенная опасность. Противник, засекая ПТУР, не жалеет на него артиллерии. Одного из моих коллег, который за два месяца сжёг более сорока единиц бронетехники, достали Хаймарсом, сделав из многоэтажного дома курган из кирпичей и бетона. Во-вторых, ракеты на Корнет весят под тридцатку кило. За день можно потаскать около 20 ракет. В основном куда-нибудь наверх. Очень быстро развивается плечевая мускулатура, спина и ноги. Особенно полезно это в сорок лет.) Оценив все эти преимущества, я попросился вторым номером на ПТУР Корнет. Командир расчёта, Ховарт, был одним из самых удивительных людей, которых я встречал. А командир отряда спросил, осознаю ли я ответственность работы на Корнете? Я гривой интенсивно покивал и уже после обеденной чудной каши я трясся в пикапе, который вез меня на позицию «Корнет».
Конец первой части.
Если много пафоса и понтов, то сорян прощения. Старался как можно меньше показыать свое ЧСВ. Вся прошлая летняя командировка состояла из ошибок и успехов примерно 50 на 50. Постараюсь показать все интересное и делиться наблюдениями как бойца, так и романтика, коим немного имею в душе.
ПТУР – противотанковая управляемая ракета
СВД – снайперская винтовка Драгунова калибра 7.62 мм
Steyr – снайперская винтовка Маннлихер калибра 338 (8.9 мм по русски)
PocketBook (покетбук) – электронная книга PocketBook 625.
Вот я и вывез своих из 15-ти км-вой зоны СВО. Дом слева от моего подразбит, справа-сильно. И под моё окно влетело. Видел осадки из асфальта и земли. Вообще много всякого видел. Пока хз как это всё переварить и рассказать. Это в моём городе минуснулась плотина. Казалось она неубиваема. Решили ехать в Краснодар.
В МЧС назад пока не возьмут - последствия травмы, но я хотел бы вернуться назад в свой город и продолжать трудиться там во благо мирных. Там мой друг.
Вышел из поезда в Красном. Стою туплю с сумками- достаю сижки. В этот момент женщина рядом оступается и ,неуспев выставить руки, падет как мешок головой за желтую линию. Поезд уже едет. Какой-то пацан и я вытаскиваем ее назад и "селим" отдыхать на лавочку. Тупят, признаться, ваши менты и работники вокзала. Ребята видели, но секунд на 5 словили ступор и тупняк. Ну хоть проснулись и медиков вызвали. Женщина шибко ударилась- кровь изо рта и потеряшку словила немного.
Не знаю как тут сложится, но я рад что вывез родных. Кроме того, первые шаги и спасли местную - так что по двум пунктам приехал не зря, как минимум.
Пока морально собираю себя в кучку. Кому что интересно спросите.
