Дед в году выпивал трижды. На свой день рожденья 14 февраля, 23 февраля и 9 мая. Воевал. Про войну рассказывать не любил. На любые вопросы закрывался и отмахивался. Мол, зачем ворошить, ничего героического не делал, был как все, только тихо пускал слезу под фильм «Они сражались за Родину». Но иногда, иногда он рассказывал, как оно было. И как-то он рассказал эпизод, как он, будучи военнопленным бежал из немецкого лагеря. С ними оказался замполит, успевший переодеться перед тем, как попасть в плен (замполитов немцы стреляли сразу, если распознавали). И вот этот переодетый замполит организовал побег. Немцы народ дисциплинированный, этим и решил воспользоваться политический работник, и когда фашисты пошли на обед по расписанию, заключенные, включая моего деда устроили побег. Вырубили рабочим инструментом охранника, перелезли через ограду, и тут мой дед обернулся и увидел, что один часовой на вышке с пулеметом, не ушел обедать, и смотрит прямо на них. Прошло мгновение, и тогда немец на вышке махнул рукой в сторону леса, что был рядом с лагерем, и демонстративно отвернулся. Группа военнопленных наших успешно добежала до леса, и потом дед пробрался к своим, и закончил войну в Берлине. И потом, он иногда вспоминал того немца, что спас ему жизнь, просто отвернувшись в другую сторону.

Бабушке девяносто три года и она собирается помирать.

Строго говоря, она уже пятый год собирается, сразу после ухода дедушки начала поговаривать, что пора ей. Но в последнее время от слов к делам перешла.

Переехала с кровати на дедов диван старый, спит там, сидит там. Вместо одеяла укрывается старым рваным пальто, которое дедушка на скамейку в огороде стелил, чтоб не на мокром сидеть.Кровать не расстилает даже, разложила на ней вещи в пакетиках – похоронные. По ночам громко разговаривает: то сама с собой, то с дедушкой. Объясняет, что пора уже, устала.

А потом наступает утро. А потом день. Бабушка не помирает и у неё есть целых три причины этого не делать.

Во-первых, на кладбище топко. Она не хочет в топкое ложится. Она ждёт, пока кладбище просохнет, чтобы сухо и тепло было.

Во-вторых, у неё есть цель – помереть самой старой бабкой на деревне. Для этого ей нужно дожить до девяноста четырёх с половиной, как минимум. А лучше побольше, с запасом, чтоб наверняка, чтобы людей стыдно не было.

В-третьих, скоро Пасха. К каждой Пасхе бабушка намывает потолок, сама, лично. Каждую Пасху она клянётся, что сил у неё никаких больше нет и моет она потолок в последний раз. Каждую новую Пасху она снова лезет на табурет, а с него на стол и намывает белое до ещё большей белизны. Потому что мы намоем точно плохо. Она не знает, как именно плохо, потому что ни разу не позволила нам помыть самим. Но как-то очень плохо. Нет у неё к нам доверия в этом вопросе. Руку тут сломала, в гипсе ходит, а мыть всё одно собирается, не унять.

В общем, не помереть ей с нами, до того мы дурацкие. И кладбище это ещё негодное. И выиграть, выиграть по возрасту ей непременно надо. Сама себе конкурс придумала, теперь мается, но живёт. Надо выиграть. Бабушка в жизни не проигрывала и при смерти тоже не собирается.

Жена ушла , после 16 лет брака. Места себе не находил ... И вот спустя почти 8 месяцев я прозрел , как же теперь ах.но я живу!

Ребенка к себе забираю и круто проводим время вместе! Много работаю, сижу за компом когда захотел, смотрю сериалы, на рыбалку, в спортзал, мотоцикл купил, летом на Алтай планирую, вторую работу подыскал, музыку пишу, на ударных записался на обучение, общаюсь с девушками и не ради секса просто интересы общие по хобби, кино, спорту. Захотел в гараже капаюсь тачкой по 3-4 часа. И тишина. Никто не звонит типо ты скоро? Привези, отвези, встреть, теще помоги, тестя в больницу, и т.д. и т.п. как я "устал" тащить этот цирк, никто не спрашивал меня как ты? Как себя чувствуешь? Только дай, дай дай. Все плевать было, а как только заболел. Выпнули из моего же дома как собаку, хорошо что не на теплотрассу. И только сейчас она осознала, что ошиблась и поставила не на того. 16 лет! Карл! 16, просто вычеркнула как будто и не было меня.

Слава Богу я нашёл себя и свободен. Это невероятно! После половины жизни в отношениях я забыл как это понимать свои желания, а не жить в угоду других. Такой огромный путь почти 1.5 года с психоаналитиком, кучу книг по психологии, сотни часов саморазвития и понимания себя. Борьбы за жизнь! За своё существование! Я был на грани с птср , флэшбэками и паническими атаками, но я ещё здесь с Вами, уже 11 год. Вынырнул и счастлив как никогда в жизни. Познание себя великая сила, смотреть внутрь и разбирать всё пинцетом по нужным полкам, смотря страху в глаза.

Порадуйтесь за меня) Верю этот год принесёт только саое лучшее! Всем добра !

Однажды недавний выпускник Бауманки Юрий Луньков решил поснимать рельсы и железную дорогу. Слышит - идет кто-то сзади. Обернулся - девушка. Щелкнул пару раз.
С тех пор никто фото железной дороги Юрия не видел, а вот это фото было опубликовано в журнале "Советский Союз", признано лучшим фото года, выставлялось на многих зарубежных выставках и стало одним из символов СССР 60-х в мире.
А сам Юрий стал известнейшим советским фотожурналистом.

Давно это было. Порол меня отец офицерским широким ремнем лет до 18. И вроде по делу порол, но это сейчас так видится, с высоты моих прожитых лет. А тогда казалось, не по делу. Чаще всего дело было в том, что перечил я его воле. Он привык в казарме к одному алгоритму (приказ-выполнение), а я, его сын, рос сугубо гражданским нигилистом. От отца, на генном уровне, только выправка и строевой шаг раз в неделю на военной кафедре.

Но я сейчас о другом. О том, что мой отец был настоящим русским офицером.

В первый день исполнения обязанностей командира части выстроил он личный состав на пыльном, выжженном крымским солнцем плацу и сказал: "На этом месте разобьем клумбу". И следующие дембеля уезжали с чемоданчиками и огромными букетами цветов. Ну и сад посадили, за казармой. Персики, яблоки, абрикосы и его любимые вишни в сезон всегда на камбузе. Это была морская воинская часть, инженерно-аэродромная служба.

На первые стрельбы среди новобранцев всегда брал меня с собой. Я, тогда второклассник, рукоятку перезаряжания тянул двумя руками, уперев сандалии в станину пулемета... Но норматив давал, и с АК, и с ПМ. Отец после моей стрельбы говорил своим матросикам: "Если такой пацан может, сможете и вы." Воспитательный прием. А гильзами я всех друзей в школе снабжал.

Потом, уже в Севастополе, отец служил в штабе тыла флота. В его ведении было обеспечение частей БК, от торпед и авиабомб до сигнальных ракет. И еще, был он спецом по боеприпасам времен войны, их всего два офицера было таких на весь флот. Едва не каждую неделю в городе и окрестностях находили бомбы, снаряды, мины и гранаты, щедра севастопольская земля на такие подарки. Вызывали минеров, приезжала группа, старшим или мой отец, или его коллега.

Как-то дайверы нашли мину в воде, метров сто всего от берега. Ржавая, вся в мидиях, такую надо взорвать на месте. Водолаз заложил заряд, протянули от него кабель, оцепление по берегу выставили, катер отошел на безопасное расстояние, все готово, но отец медлит. Всё на берег поглядывает, где моряк на высоком обрыве стоит. И только когда тот флажком замахал, рванули... Это отец, крестьянский сын, ждал, когда над миной стая рыбная пойдет. Две шлюпки загрузили, на рейде в тот день во всех экипажах жареная кефаль на ужин.

На такие ликвидации отец меня часто брал. Проезжали две машины, УАЗ и бортовая с песком, по полям и стройкам, встречали нас участковые, собирали матросы железный урожай и везли его с мигалками на полигон. Там выгружали осторожно, складывали горкой в огромной воронке, сверху несколько толовых шашек, в одну из них электродетонатор воткнут и кабель протянут. Мы все прячемся в бетонном бункере, но сначала я из ракетницы в небо красную ракету пуляю. Потом кручу ручку генератора подрывной машины, когда лампочка загорится, нажимаю кнопку. Как отгремит, минут через пять можно вылезать. Пуляю зеленую ракету и собираю блестящие горячие осколки.

Сейчас мне, самому четырежды отцу, кажется это невозможным, взять пацана на такую "работу". И почему мама отпускала?!?!?

Не всегда меня отец с собой брал, конечно. На площади Ушакова, при ремонте канализации откопали немецкую авиабомбу, 500 кг. Отец осмотрел, два взрывателя, оба в таком состоянии, что эвакуировать бомбу нельзя. По всем правилам нужно подрывать на месте. А место - рядом гостиница "Украина", Матросский клуб, жилые пятиэтажки, да что там пятиэтажки, 500 кг до панорамы достанут. На совещании в горкоме  власти решили: на решение руководства ЧФ. Руководство ЧФ решило: на решение исполнителя. Исполнитель, мой отец, решил вытаскивать. Оцепление поставили с радиусом километр, выселили всех, отец всю свою команду за периметр, только мичман с ним остался. Мичман сел за рычаги крана, отец прокопал под бомбой две траншейки и застропил. Выдернули, погрузили на песочек в КамАЗ и тихонько отвезли на полигон. А там рванули вместе с машиной, чтобы не разгружать. Делов-то.

Отца за эту работу наградили орденом Красной Звезды, мичмана - не знаю чем.

Я это к чему? Чем меньше у нас становится разница в возрасте, чем дальше от меня отец, тем ближе он мне становится. И превращается из отца в папу.

"Отпусти меня!, - молила красавица. - Ведь ты только вернулся из дома красных фонарей!". Но муж не слушал: он решил получить супружеский долг во что бы то ни стало. Смеясь, Каничиро потащил жену в спальню..

Несчастная Гинко молилась: только бы ее муж ничего не принес из "веселого" дома!

4 апреля 1851 года в японском городе Таварасё провинции Мусасино (ныне - город Кумагая) в благополучной и уважаемой купеческой семье Огино родилась девочка, которую назвали Гинко.

Гинко была последним, седьмым ребенком своих родителей. Старшие дети Огино - два мальчика и четыре девочки - выросли гордостью своих родителей. Отец и мать надеялись, что и младшенькая не опозорит их.

В 1867 году родители выдали Гинко за банкира Каничиро Инамуру, который был вдвое старше.

Каничиро, вступив в брак, не отказался от своей старой привычки посещать дом красных фонарей, расположенный на окраине Таварасё. При этом, банкир никоим образом не отказывался и от своего законного права на супругу. Несчастная Гинко, знавшая, откуда возвратился ее муж, умоляла его оставить ее в покое, но тот все равно волок красавицу в опочивальню.

В 1870 году у Гинко проявились симптомы заболевания, которое в Японии тех лет считалось постыдным: японские обыватели были убеждены, что подобным недугом болели только работницы "веселых" домов. 19-летняя красавица была в полном отчаянии! Ее тело сильно страдало, но она не могла получить лечение, - да даже признаться в страданиях она не могла!

Наконец, Гинко все-таки отправилась к врачу. Конечно же, это был мужчина. Доктор установил диагноз - гонорея. Юной красавице пришлось пройти через унизительные процедуры, выслушать оскорбительные речи о необходимости вести "более нравственную жизнь".

Самое печальное, что вылечить пациентку доктор так и не смог. Вернувшись домой, Гинко собрала вещи и уехала к родителям - находиться под одной крышей с распутным мужем она больше не могла.

Отец и мать были шокированы приездом дочери, ведь в Японии XIX столетия разведенная, страдающая постыдной болезнью женщина, однозначно считалась "бабочкой".

На фоне других детей Огино, ставших добрыми женами и успешными купцами, несчастная Гинко выглядела настоящим позором семьи. Отец настаивал, чтобы дочь немедленно вернулась к мужу, но мать, женщина мудрая и проницательная, встала на сторону Гинко. Мадам Огино помогла дочери подать на развод с банкиром.

После расторжения брака Гинко стала снова жить с родителями. Ей приходилось тяжко. Мало того, что болезнь постоянно давала о себе знать, так еще соседские мальчишки начинали кричать во все горло "Заразная!", стоило лишь молодой женщине показаться на улице.

Гинко стала совершенно сторониться мужчин. Оно и неудивительно: один мужчина, законный супруг, "наградил" ее тяжким недугом, другой, уважаемый доктор, высмеял Гинко, но практически ничем не помог.

Из-за свалившихся на нее напастей молодая женщина впала в депрессию. Родственники опасались, что Гинко сойдет с ума либо покончит с собой. Однако этого не случилось. Напротив, у "заразной" появилась цель: она решила стать врачом и лечить женщин от "постыдных" заболеваний! Причем, Гинко собиралась выучить западную медицину, а не японскую, которая ей так и не помогла.

В 1873 году Гинко отправилась в Токио, где поступила в медицинскую школу Йорикуни Иноуэ. Учеба легко давалась студентке Огино - она схватывала все на лету. Из 74 девушек, отважившихся поступить в Йорикуни Иноуэ, до конца смогли добраться только 15. И только Гинко окончила школу с отличием.

Но Огино не остановилась на этом достижении. В 1878 году она поступила в медицинский университет в Токио, где была единственной женщиной. Гинко пришлось столкнуться с множеством предрассудков и трудностей, но в 1882 году она все же получила свой долгожданный, выстраданный диплом.

Гинко всей душой желала приступить к работе, помогать людям, но не тут-то было! Власти не допустили госпожу Огино к экзамену на звание практикующего врача из-за ее пола. Женщине пришлось пойти на крайнюю меру: Гинко пришла с плакатом к зданию правительства, обратив внимание журналистов к своей проблеме. Вскоре ее допустили до экзамена, который она успешно сдала. Таким образом, Гинко Огино стала первой официально зарегистрированной женщиной-врачом в Японии.

К тому времени Гинко уже никто не назвал бы "заразной": она полностью излечила свой недуг, используя методики европейской медицины. В 1885 году госпожа Огино открыла в районе Юсима собственный медицинский кабинет, ориентированный на женщин. К Гинко обращались и достопочтенные матери семейства, и гейши, и уличные "бабочки", и такие же несчастные девочки, какой она сама когда-то была.

Огино давно поставила на себе крест в плане личной жизни, но, как оказалось, зря. В 1890 году она познакомилась с протестантским священником-утопистом Юкиеси Шикато и вышла за него замуж.

Гинко не могла иметь детей, но в 1893 году пара усыновила сына сестры Юкиеси Шикато, скончавшейся во время тяжелых родов.

Семья Шикато жила в отличном доме на острове Хоккайдо. Здесь у Гинко была обширная частная практика.

В 1906 году Юкиеси скончался, и доктор Огино возвратилась в Токио, где ее назначили главным врачом одной из городских больниц.

Под руководством Гинко работало много женщин - и это она называла главным достижением своей жизни.

Доктор Огино не покладая рук трудилась в больнице, она спасла тысячи пациентов, передала свои знания и умения молодым врачам.

23 июня 1913 года госпожа Гинко Огино, первая женщина-доктор в Японии, скончалась от атеросклероза в возрасте 63 лет. Похоронили врача на знаменитом кладбище Дзошигая, там же был установлен памятник Гинко, ставший впоследствии культовым местом для японских медиков.

Так сложилась судьба женщины, которую в юном возрасте заразил опасной болезнью муж, но она не только смогла вылечиться сама, но и начала лечить других.

(с) Василий Гавриленко, то есть, я)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Моя книга "Женщины со шрамами" (предзаказ): https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

Позвонили из школы, сын, говорят, подрался. Пришла, а там сидит ещё один пацан и его отец. Мальчики оба побитые, причину драки не говорят. Учительница их послала в коридор и говорит, что тот пацан моего обзывал безотцовщиной, а мой отвечал: "Ну и что, зато у меня мать есть, не то что у тебя!" Мой муж кинул нас после трёх месяцев с младенцем, а у отца этого мальчика девушка прямо из роддома умотала с другим из страны, аж тест ДНК пришлось делать, чтоб ребёнка ему отдали. Слово за слово, сходили вчетвером в пиццерию, через неделю в кино, через полгода поженились. Мальчики с тех пор ни разу не ссорились, гордые ходят, что у них полная семья, ещё недавно сестрёнка родилась, счастливые просто до усрачки. С мужем шутим, как они удачно тогда подрались, так бы и не нашлись мы друг у друга.

"Папенька, не надо!", - кричала Мария, рыдая. Отец был неумолим. Схватив дочь за руки, он подтащил ее к зеркалу и, силой усадив напротив, закричал:

"Посмотри, посмотри на себя!".

Мария открыла заплаканные глаза и ... тут же отвернулась. Ей невыносимо было видеть этот большой нос, некрасиво очерченный рот, крупные уши.

"Смотри! - рыкнул отец. - Смотри и не питай иллюзий, милая дочь моя. Не бывать тебе счастливой, а если и прицепится какой хлыщ, то лишь затем, чтобы пустить по миру".

Мария плакала..

Отец обнял ее, прижал к груди. Если бы девушка могла сейчас видеть лицо князя, она заметила бы две блестящие влажные полоски на его впалых щеках.

Мария Волконская родилась 10 ноября 1790 года в родовом имении князей Волконских - Ясной Поляне.

В 1792 году мать девочки, княжна Екатерина Дмитриевна Волконская (урожденная Трубецкая), скончалась от родильной горячки сразу после рождения второй дочери. Появившегося на свет младенца женского пола окрестили Варварой, но малышка вскоре умерла.

До девяти лет Мария жила в Москве на Покровке, в великолепном дворце своего дяди Ивана Дмитриевича Трубецкого, про которого князь И.М. Долгорукий писал следующее:

Господин богатый, у которого дом был большой, театр прекрасный, во всех трубках горели свечи, всегда тьма народу, и сквозь огней различить некогда было в окошки, хороша или дурна погода, а чувствовать её мешали несколько десятков печей, которые исправно топились.

В этой шикарной обстановке Марии довелось прожить семь лет. В 1799 году ее отец, 46-летний князь Николай Сергеевич Волконский, подал в отставку с поста военного губернатора Архангельска и, забрав дочь у Трубецких, поселился в Ясной Поляне.

Николай Сергеевич решил круто изменить свою жизнь: окончательно оставить опротивевшую службу, удалиться от двора и полностью посвятить себя воспитанию единственной дочери.

Князь Волконский был человеком справедливым, честным, но невероятно сложным, требовательным и принципиальным. О крепости духа Николая Сергеевича говорит тот факт, что он умудрился в свое время отказать всесильному князю Г.А. Потёмкину, предлагавшему Волконскому жениться на его племяннице Варваре Энгельгардт.

Николай Сергеевич воспитывал Марию в "старых традициях". Князь учил дочь быть честной, сильной и благородной. Причем, учил не только на словах, но и на своем примере. Так, в Ясной Поляне и слыхом не слыхивали о помещичьей жестокости и телесных наказаниях, которые для того времени были обычным делом. Князь Волконский был строгим хозяином, но справедливым и заботливым по отношению к своим крестьянам и многочисленной дворне.

Мария не знала обычных для юной барышни удовольствий: нарядов, балов, сладостей. Зато отец уделял пристальное внимание образованию дочери. Мария много читала, играла на арфе и клавикорде, отменно говорила на пяти языках, прилично знала географию, всеобщую историю, физику, математику и другие науки.

Отец, занимаясь обучением Марии, любил приговаривать, что с такой внешностью, как у его дочери, книги и знания - единственное утешение в старости. Это было жестоко со стороны князя Волконского. И вдвойне жестоко потому, что это была правда.

Мария не была хороша собой. Крупные черты лица, большой нос, большие уши, которые едва-едва удавалось скрыть волосами.

Все эти особенности в сочетании с затворнической жизнью в имении под постоянным наблюдением язвительного и строгого отца практически не давали Марии шанса выйти замуж.

Несмотря на знатное происхождение и статус единственной наследницы большого состояния, женихов у Марии не было. В 1820 году году княжне Волконской исполнилось 30 лет, и она уже не надеялась обрести семейное счастье.

3 февраля 1821 года папенька Марии Николаевны внезапно скончался в возрасте 67 лет. Для женщины, уже не представлявшей своей жизни без отца, это был страшный удар.

Кое-как оправившись, Мария Николаевна вступила в права наследования. Ей достался немалый капитал, а также имение Ясная Поляна, которую старый князь содержал в образцовом порядке.

Едва став владелицей всех богатств своего рода, Мария Николаевна совершила поразивший многих поступок: подарила 75 тыс. рублей ассигнациями своей компаньонке, мисс Ханессен. Англичанка была по уши влюблена в двоюродного брата Марии, Михаила Волконского. Финансовая помощь княжны позволила влюбленным сыграть свадьбу.

"Необдуманные траты" Марии Николаевны встревожили ее родственников-Трубецких, и те решили выдать ее замуж. Вскоре Екатерина Александровна Трубецкая (урожденная Мансурова), супруга Ивана Дмитриевича Трубецкого, нашла своей свояченице "блестящую партию".

С учетом задачи, которую ставили перед собой родственники невесты (оградить Марию Николаевну от возможного разорения), личность жениха потрясала. Это был 27-летний граф Николай Ильич Толстой, проведший молодость в кутежах и карточной игре, проигравший огромные деньги и совершенно расстроивший свои дела.

Для Николая Ильича, по уши влюбленного тогда в свою троюродную сестру, бесприданницу Татьяну Ергольскую, возможная женитьба на некрасивой, 31-летней княжне Волконской была не более чем возможностью восстановить свое финансовое реноме.

Граф Толстой был настоящим красавцем. Высокий мужчина, военный с добрыми, красивыми глазами и ласковым голосом сразу же покорил сердце бедной Марии. Княжна влюбилась раз и навсегда.

В свете эти отношения вызвали пересуды. Так, сенатор и дипломат Александр Булгаков писал:

Княжна Волконская, дочь покойного Ник. Сергеевича с большими бровями, старая девушка, дурная собою и которая, не надеясь на сладость замужества, раздала часть своего имения жившей у неё англичанке, теперь сожалеет о своей щедрости, будучи помолвлена за графа Толстого.

9 июля 1822 года в Храме Петра и Павла в Ясеневе прошла церемония бракосочетания. "Старая девушка" Мария стала законной супругой графа Толстого.

После свадьбы молодожены некоторое время жили в битцевском имении князей Трубецких. Здесь Мария Николаевна внезапно крепко сдружилась со своей "соперницей" Татьяной Ергольской. Эта дружба переросла в годы самой нежной и заботливой переписки.

В августе Толстые выехали в Ясную Поляну.

К огромному удивлению света, брак оказался счастливым. Нерастраченной, бережно хранимой и лелеемой в сердце любви Марии Николаевны с лихвой хватило на двоих. Очень скоро князь Толстой, этот светский щеголь, любитель красивых женщин, осознал, какой невероятный бриллиант ему достался. И Николай Ильич стал отвечать своей супруге - если не любовью - то трогательной заботой и нежностью.

Граф понимал, что жена спасла его от разорения, и был безмерно ей благодарен.

Кроме того, граф Толстой на поверку оказался дельным хозяином. Он закончил возведение усадебного дома, выгодно продал московский дом жены и на вырученные деньги выкупил ранее проданное за долги имение Никольское-Вяземское.

В 1823 году Мария Николаевна родила сына Николая. Через три года на свет появился Сергей, в 1827-ом году - Дмитрий, а в 1828-ом - Лев. Последним ребенком Толстых стала дочь Мария.

Появление детей разбудило в Марии Николаевне женщину. Николай Ильич поражался переменам в супруге, и писал в своем дневнике, что он любуется женой, когда она сидит на освещенной террасе с детьми.

Мария Николаевна была полностью погружена в воспитание детей, следила за их образованием, здоровьем, настаивала на необходимости нравственного, душевного развития.

Когда дети собирались вечером в своей комнате, маменька рассказывала им сказки - непременно в темноте, потому что стеснялась рассказывать при свете. Эти вечера с мамой дети запомнили на всю жизнь, память о них согревала их в самые трудные жизненные моменты.

Увы, детям не удалось долго пожить со своей мамой. В 1830 году, через полгода после рождения дочери Марии, княжна Мария Николаевна скончалась от "нервной горячки" в возрасте 40 лет. Старшему сыну Николеньке в ту пору было семь лет, младшему сыну Левушке - два года.

Воспитание детей взяла на себя та самая Татьяна Ергольская.

Николай Ильич Толстой перенес смерть жены тяжело: по рассказам слуг, он плакал на ее похоронах. Больше граф Толстой никогда не женился. Он скончался 21 июня 1837 года в Туле, прямо на улице, в возрасте 42 лет. Смерть Его Сиятельства была внезапной: "кровяной удар".

Как оказалось, смерть Марии Николаевны Толстой была только физической. Очень скоро эта удивительная, поразительно добрая женщина поселилась на страницах величайшего романа в истории. Романа, который написал ее сын.

Лев Николаевич Толстой в бессмертной эпопее "Война и мир" использовал дневники своей матери при создании светлого, трагического и бесконечно-привлекательного образа княжны Марии Болконской.

Для Толстого мать, которую он совершенно не помнил, была родником с живительной водой. В трудную минуту жизни Лев Николаевич припадал к этому роднику. Он хранил под сердцем единственный портрет матери - тот самый крошечный силуэт. Бережно хранил дневники Марии Николаевны. Софья Андреевна рассказывала, что Лев Николаевич почти каждое утро приходил "надышаться" в нижний сад Ясной Поляны - сад, посаженный его незабвенной матерью.

Так сложилась жизнь скромной, тихой женщины, которая не считалась красавицей, но, благодаря невероятным запасам любви в своей чистой душе, обрела счастливую семью, дала жизнь замечательным детям.

(с) Василий Гавриленко, то есть, я)

Это было несколько раз. Первый - когда мы ехали по одной воинственной северокавказской республике на буханке, и по нам въебали в бочину из РПГ. Шмалял явно какой-то малолетка, ибо понимающий человек знает - что если с близкого расстояния въебать - то может не сработать. Понимаюший въебал бы не в бочину из зеленки, а подождал, пока мы проедем, вышл на дорогу, классически присел на колено и пустил бы выстрел нам в жопу. Тогда умерли бы все. А так - да никто не умер, товарищу бочину задело, ребро сломало, и выстрел воткнулся между сиденьями. Проехали еще пару км, залегли по кругу, и вызвали саперов. Пусть достают выстрел, жалко же буханку. Саперы приехали, стоим, пиздим. И тут буханка как въебет... Одна раама осталась. Сказали нам - что эта херня в любой момент могла сдетонировать внутри, вам сильно повезло.

Второй раз когда ехали на броне. Наехали на фугас, он сработал, но как-то не очень. Нас с брони сдуло, автора - конкретно вверх. И с высоты в несколько метров шлепнуло оземь в полной сбруе - то бишь в бронике, с тройным БК, поясом с выстрелами к РПГ и прочей атрибутикой. И хоть бы хуй - всего лишь пара позвонков треснула. А вот двое моих товарищей в той ситуации не выжили, увы. И даже на своем ДР я пил третий тост - в том числе и за них. Земля вам пухом, пацаны.

Третий раз - когда мы пошли отрабатывать квадраты. Для немонимающих - если группа идет работать квадрат, то там не должно быть никого. Ни коллег-военных, ни ментов, ни местных. И если кого-то там обнаружили - это враг, подлежащий немедленному экстерминатусу. На ХАнкалу тогда сообщили, что с утра идем работать три квадрата - чтобы они их закрыли. То есть - чтобы там никого из наших не было. А товарищ, который за то отвечал, забыл или проебал тему. Не суть важно. И вот идем мы с утра бодрым шагом по горно-лесистой местности, и сверху летит звено. Крокодилы. Мы им махнули - а че, свои же. И дальше идем. А они - набок и на нас в боевой разворот. На вас когда-нибудь заходил в боевой разворот вертолет? Скажу вам - это пиздец. Реально пизлдец как страшно и унизительно - ибо сделать ничего нельзя. От него не убежать. Не спрятаться. Одна ракета - и всю нашу группу размажет по пригорку. Хорошо, у одного матерого разведоса тогда соображалка сработала - он с поясап запустил три ракеты в нужной последовательности. И вертушки отвалили. Пиздец, свои бы положили нас в этих горах.. Обидно, однако. Мероприятие свернули, вернулись в расположение. Всей нашей группой выпили несколько литров спирта. И все сидели трезвые. ПОнимающие, что пиздец прямо рядом прошел ). А вот с утра я проснулся пьяным. И сказал прапору-водятлу - рули на Ханкалу. Приехали туда. Захожу в комнату к направленцам - к тем, кто отвечал за закрытие квадратов. Спрашиваю - кто вчера дежурил? Показывают - вот этот. Этот - сидит ко мне спиной, что-то увлеченно изучая на экране. Бью ногой по спинке стула и командую - встать! Встает. И падает от удара в ебало прикладом моего АКС. И получает еще несколько ударов в лоб - со словами - сссука, из-за твоего проеба вчера могла куча народу погибнуть. А у них жены, дети. Сука, на еще! Оттащили меня тогда от него, потому что я гвоздь хотел ему в голову вбить. В лобные доли. Захватил с собой гвоздь-двухсотку из нашего ПВД, чтобы этот уебок никогда ничего больше не забывал.

Это три особенных ситуации. Когда, в принципе, можно отмечать свой новый день рождения.

Как-то нашу машину расстреляли, получил в плечо. Не вытек до конца, довезли и зашили. Как-то работали по адресу, рядом граната упала - тоже ничего, только барабанные перепонки лопнули. Месяц в госпитале - и как новенький. (Только по непонятной причине шепот не слышу). Да и вообще - много чего было. Есть что вспомнить. "Нас водила молодость в сабельный поход" )). Респкт всем служивым, особый респект коллегам. И спасибо тем, кто читает мои тексты. И таки да, с прошедшим ДР меня - хотя, с каким именно? У меня их больше, чем один ))

Я помню свой первый бой, в котором из нас, сорока двух человек, осталось в живых четырнадцать.

Я ясно вижу, как падал, убитый наповал, мой друг Алик Paфаевич. Он учился во ВГИКе, хотел стать кинооператором, но не стал…

Мы бежали недалеко друг от друга и перекликались — проверяли, живы ли. И вдруг:
— То-o-o-ли-ик!
Обернулся. Алик падает…
Рядом кто-то кричал:
— Чего уставился? Беги со всеми, a то и самому достанется, если на месте-то…
Я бежал, не помня себя, a в голове стучало: нет Алика, нет Алика… Помню эту первую потерю как сейчас…

Из оставшихся в живых сформировали новый полк — и в те же места. Грохот такой стоял, что порой сам себя не слышал. A однажды утром была абсолютная тишина, и в ней неожиданно:
— Ку-ка-ре-ку-у!..

Петух какой-то по старой привычке начинал день. Было удивительно, как только он выжил в этом огне. Значит, жизнь продолжается…
A потом тишину разорвал рев танков. И снова бой.

И снова нас с кем-то соединили, и снова — огненная коловерть… Командиром нашего взвода назначили совсем молоденького, только что из вoeншколы, лейтенанта. Еще вчера он отдавал команды высоким, от юношеского смущения срывающимся голосом, а сегодня… я увидел его лежащим c запрокинутой головой и остановившимся взглядом.

Я видел, как люди возвращались из боя совершенно неузнаваемыми. Видел, как седели за одну ночь. Раньше я думал, что это просто литературный прием, оказалось — нет. Это прием войны…

Ho там же я видел и познал другое. Огромную силу духа, предельную самоотверженность, великую солдатскую дружбу. Человек испытывался по самому большому счету, шел жесточайший отбор, и для фронтовика немыслимо было не поделиться c товарищем последним куском, последним куревом. Может быть, это мелочи, но как передать то святое чувство братства — не знаю, ведь я актер, а не писатель, мне легче показать, чем сказать.

Говорят, человек ко всему привыкает. Я не уверен в этом. Привыкнуть к ежедневным потерям я так и не смог. И время не смягчает все это в памяти…

... Мы все очень надеялись на тот бой. Верили, что сможем выполнить приказ командования: продвинуться в харьковском направлении на пять километров и закрепиться на занятых рубежах. Mopoз стоял лютый. Перед атакой зашли в блиндаж погреться. Вдруг — взрыв! И дальше — ничего не помню… Очнулся в госпитале. Три ранения, контузия. Уже в госпитале узнал, что все, кто был рядом, убиты. Мы были засыпаны землей. Подоспевшие солдаты нас отрыли.

B госпитале меня оперировали, вытащили осколок, a потом отправили caнпоездом в другой госпиталь, находящийся в дагестанском городе Буйнакске. Помню заставленные кроватями длинные коридоры. И громкий, словно пытающийся сдержать неуемную радость голос Лидии Руслановой: "Валенки, валенки…"

Пластинку ставят несколько раз. Мы знаем: это по просьбе бойца, который сейчас на операции. Ему надо было срочно ампутировать ногу, a в госпитале не осталось анестезирующих средств. Он согласился на операцию без наркоза, только попросил: поставьте "Валенки"…

Когда меня спрашивают, что мне больше всего запомнилось на войне, я неизменно отвечаю: "Люди". Есть страшная статистика: из каждой сотни ребят моего поколения, ушедших на фронт, домой возвратились лишь трое… Я так ясно помню тех, кто не вернулся, и для меня слова "за того парня" звучат уж никак не отвлеченно…

После ранения на фронт я вернуться уже не смог. Меня комиссовали подчистую, никакие мои просьбы и протесты не помогли — комиссия признала меня негодным к воинской службе. И я решил поступать в театральный институт. B этом был своего рода вызов врагу: инвалид, пригодный разве что для работы вахтера (я действительно побывал на такой работе), будет артистом. И здесь война вновь страшно напомнила o себе — требовались парни, а их не было… Так что те слезы в фильме "Белорусский вокзал", в квартирке бывшей медсестры, вовсе не кинематографические.

Лично я не стал бы называть войну школой. Пусть лучше человек учится в других учебных заведениях. Но все же там мы научились ценить Жизнь — не только свою, a ту что c большой буквы. Bce остальное уже не так важно…

Познакомились в деревне, когда я там проводил лето. Он был на год старше. Мне 14, ему - 15.

Я - городской, приехавший на каникулы, он - местный. По началу сцепились, но потом показав характер, как-то сдружились. Спокойный, уравновешенный. Я уходил в армию, он - пришел.

И тогда сказал мне:

- Знаешь Женек. Я в армии останусь. Сопьюсь здесь или сяду.

Не мудрено - шли 90-е...

Он и правда остался. Виделись - не часто.

Прошел все точки. Кроме одной. Последней... Спи спокойно настоящий солдат.

Кто бы мог подумать... 32 года... Недавно женился, начал жить правильно... Работал, учился новому, старался привнсти что-то хорошее в этот мир...

Упал в эпилептический приступ на работе и приплыли

Рак мозга...

Не поминайте лихом пикабутяне!

Пока дышу - ещё почитаю

Я взрослая тётя, мне 49, и если бы кто-то ещё лет 5 назад сказал мне, что я буду работать уборщицей... Не в тщеславии дело, мне норм, просто жизнь крутанулась очень быстро и сильно.

Вводная: в конце февраля 20-го года умер муж, после "тяжёлой и продолжительной" Это были два года беспрестанного кошмара. В марте я остаюсь без работы по причине закрытия фирмы, коей отдала 11 лет и... да. Короновирус. Со всеми прелестями. Я вообще этот год вспоминать не хочу.

В конце года я поняла, что не очень вывожу. Эмоционально, с деньгами на тот момент проблем ещё не было. И один умный человек сказал: "Ищи людей, которые не знали тебя прежней". И приятельница позвонила прям через день - нужна уборщица в бассейн на подмену. 2/2, деньги смешные, но я даже не раздумывала. И ни разу не пожалела. Умный человек был абсолютно прав.

Последние полтора года я зарабатываю, убирая чужие квартиры и офисы. Звучит да, так себе. Вот только помимо приличного заработка я обзавелась подругой, подопечной (мне доверили семилетнего ребёнка и я, оказывается, испытываю неприязнь не ко всем детям! Она офигенная!), кучей материала для поразмышлять, ну и - люби и знай свой город)) Питер, если что. Я даже не предполагала, что он настолько увеличился в размерах. Я безлошадная, пользуюсь общественным транспортом или такси, если очень срочно или заказ хорошо оплачивается.

Чтобы окончательно расставить все акценты скажу: офисную работу мне предлагали и не раз. Конкретно для моего опыта и знаний (я работала портовым экспедитором). Обдумала и отказалась без сожалений.. Уже стирается из памяти каково это - топать на работу ежедневно, 24/7 быть на связи, психовать из-за чужих косяков, выпрашивать отпуск как милостыню и не самой планировать свой график. Возраст, наверное. Я устала. "Я мухожук")))

Молодая женщина с двухлетним пацаном на руках и пяти-шести летней девчулей рядом: "Вы до шести вечера управитесь? Мы сейчас в верёвочный парк, а потом погуляем. Мы рядом!" Это у работающей мамы нет больше сил заниматься работой, детьми, собакой родителей и ждать мужа из рейса. Да, я управлюсь. И ей не придётся отращивать дополнительные конечности для уборки детской и отмывания кухни в свой единственный выходной. Она его с детьми проведёт.

Немолодой мужчина, открывая дверь квартиры объявляет: "Мама, вот твоя помощница!" Маме 82, бодра, придирчива, но... артрит. Сильный. Вежливо выставляю заказчика за дверь и изображаю пародию на помесь дворецкого с горничной. Минут через 10 мама хохочет и расслабляется настолько, что делится "уникальными" способами отбеливания тюли. Записываю. Ещё не тестировала)) От заказчика +1000 к счёту - мама воспряла духом и улыбалась весь вечер.

Деньги - это да. Это оплата всей химозы, инструмента, дороги, убитой кожи на руках (никакой крем не спасает). Да, собсна, ради денег и работают. Но, как бы странно это не звучало, я довольна именно эмоциональной составляющей. Мои тараканы, угу...)))

Бабуличке моей в 41-м году было 20 лет. Мне, в моём детстве, она говорила :
- Вот нас с дедом потрепала жизнь, а вы то спокойно хоть поживёте...

Батя мой 47-го года. Мама 50- го года рождения. Году этак в 88-м мне, 12- ти летнему, они говорили:
- Ну мы то послевоенные дети, нахлебались жизнью голодной, а вы то уж точно спокойно поживёте...

Сейчас мне 47 лет. Пережил 90-е в юности, 2008-й, 2014-й, 2019-й, 2022-й... Только выплыву - опять волна в гавно макает....

Сыну ничего не обещал про его спокойное будущее никогда, ибо в России живём.

Вчера внуку год исполнился. Даже не знаю, что ему сказать... Просто разрешил ему мукой перепачкаться, когда пирог ему на днюху пекли)